In vinas veritas
Шрифт:
— Просто мы здорово бухали все это время. В смысле, потребляли алкоголь в неимоверных количествах. Я, честно говоря, за всю свою жизнь не выпивал столь плотно и часто, как здесь.
— Ага, особенно в День Победы! — одними губами улыбнулся я.
— При чем здесь выпивка? — не понял Немо.
— Сколько может влить в себя обычный человек в день высокоградусного пития? — вопросом на вопрос ответил я.
— Ты кого спрашиваешь? — то ли придуривался, то ли на самом деле не догонял индус.
— Ну, не друга своего — старпома! — вырвалось у меня.
— Может быть пятьдесят — сто грамм. Я так вообще не употребляю спиртного. А в чем дело-то? — пожал плечами Немо.
— Вот то-то и оно! Был бы хоть раз в глубинке России — понял бы, сколько может вылакать самый завалящийся убитый безысходностью гражданин, ну, или там, гражданка, в некоторых случаях. Как известно акулы и пауки могут жрать до тех пор, пока есть еда, или они не лопнут от прожорства. А вот некоторые наши соотечественники могут пить месяцами, годами, ничем не питаясь, пока пойло есть. Все дело только в деньгах. Но не в этом суть. Я нас с Сашей к ним не приравниваю, просто говорю, что ничего особенного феноменального в том, что каждый день мы потребляли на брата грамм, эдак, семьсот, нет. Зато, благодаря этой алкогольной жертве, мы приобретали такую гибкость мышления, что все твои потуги заставить нас отказаться от самих себя в угоду борьбы с Великобританией — просто тонули в волнах виски, джина, вина и водки. Последствия этого еще будут сказываться на наших измученных организмах, мне так кажется, но задумку свою мы все же осуществили. Правда, если бы наши друзья не пришли к нам вовремя на помощь — не знаю, как бы все еще обернулось. А встречный вопрос можно задать, раз уж я выдал нашу «военную тайну»? — обратился я к Немо, готовый к самым неожиданным его действиям: вдруг он оскорбится над тем, каким образом мы его провели?
Но он оставался спокоен, даже на губах скользнула тень кривой усмешки:
— Загадочная русская душа, стало быть? Ладно, спрашивай!
— Что ты хотел, чтобы мы сделали с Ее величеством? Ведь у нас не было никакого оружия! Или ты полагал, что нам позволят охранники задушить ее голыми руками? Так не обучены мы всем этим спецназовским примочкам!
— Какие вы все-таки кровожадные, господа! Я не собирался никого убивать! Как-то вышел из такого возраста уже лет пятьдесят тому назад.
— Тогда — что? — не выдержал Саша.
Немо выдержал картинную паузу, заставляя нас долго выжидательно смотреть на него:
— Все гораздо проще и не так страшно, как вам могло показаться.
Я потратил уйму времени и целую прорву средств вовсе не для безумного террористического акта. Мне просто хотелось показать всему миру нелепость и глупость, на которые способны монаршие особы.
Мы продолжали смотреть на Немо, и в наших взглядах он не смог прочитать понимания.
— Хорошо, хорошо, сейчас объясню — все равно дело уже прошлое. Вокруг королевы, ее семьи всегда масса охранников. Некоторых можно увидеть вблизи нее, некоторые вдалеке, некоторые под водой, некоторые на крышах. Но есть еще и такие, что сидят в укромном фургончике с хитрой аппаратурой, пьют кофе, перемигиваются между собой и слушают пространство в радиусе нескольких десятков, а, может, и сотен метров. Вы, вероятно, представите себе озабоченных радистов, но это не всегда так. Эти ребята отобраны спецслужбами в свое время потому, что могут ощущать, принимать и подавлять чужую волю. Можете называть их гипнотизерами, но все, безусловно, гораздо сложнее.
Вы на себе ощутили, что значит, оказаться под воздействием таких людей, как я. Свою волю вблизи я могу навязать хоть кому. Чем дальше, тем сложнее. Но, обладая некоторой специальной аппаратурой, рассчитав помехи и возможные отражения от зеркал, стекол, или луж можно добиться неплохого эффекта.
Я хотел всего лишь заставить королеву громко, как лошадь, засмеяться, не менее звучно, как штангист, испортить воздух и, сломя голову, броситься с набережной в море. Там бы с ней ничего страшного не произошло, вмиг бы достали, даже простуду бы не подхватила. Зато, какое бы это было шоу! Весь мир бы этим не один день жил, а целых два. Или больше.
Немо говорил об этом таким скучным тоном, будто читал бухгалтерскую книгу вслух в доме престарелых. Мы смеялись, прикрываясь ладонями, но капитан на это никак не реагировал.
— Позвольте, а причем здесь мы? — наконец, выдавил из себя старпом.
— Да? — вставил я, вытирая слезы.
Капитан снисходительно на нас посмотрел:
— Вы — это мой отвлекающий маневр. Мою волю сразу бы услышали те парни из фургончика, поставив непреодолимый даже для меня щит перед свитой. А тут выбежали бы вы с безумными глазами и поднятыми руками, отвлекли бы их внимание. К тому же на вас я не собирался воздействовать во всю свою мощь — после тщательной предварительной подготовки, которую вы таким безобразным образом пропили, вы должны были легко подчиниться мне. И вот тогда, когда защитное поле на несколько мгновений неминуемо ослабло, я ударил бы по королеве со всей своей силой.
Но вы неожиданно начали противостоять мне, а драгоценное время уходило. Ничего не оставалось, как выплеснуть всю свою энергию на Ее величество. Тщетно! Заслон возник одновременно с моим всплеском. Она, наверно, даже не успела ничего ощутить, к сожалению.
Немо замолчал, бессильно свесив руки между колен. Мне показалось, что он совершенно без сил. Поэтому и сидит сейчас с нами в этой сырой беседке.
— А Джефф какую роль в Вашем, признаться, забавном плане играет? Зачем нас поселили именно к нему? — поинтересовался я.
— Совпадение, не более того. Геофф выбрал вас в постояльцы, договорившись с Фоксом. Вы нужны были ему для его хобби. А тут Голден Джубили подвернулся, мы с ним, с Геоффом, и заключили сделку. Он помогал вас деморализовать, хотя реально намеревался преследовать совершенно другие цели.
— Это чем же таким промышляет человек, похожий на русского артиста Таратокина? — чуть ли не возмущенно сказал Саша.
Немо опять помедлил с ответом, посмотрел сквозь завесу нудной мороси в ту сторону, где за тысячи километров когда-то давно, видимо, оставил своего верного «Наутилуса». Около нашей беседки, растопырив по сторонам крылья и раскрыв клювы, бегали чайки. Если бы они это проделывали молча, похожие на шпану перед рестораном времен начала девяностых, то я бы так не желал их перебить, сволочей. Капитан вяло, едва заметно повел пальцем — чаек будто ветром сдуло, издав испуганные вопли, они дружно встали на крыло и исчезли. Тишина наступила оглушительная, даже от моря не доносилось ни звука.
— Геофф — вообще-то не человек, — раздался голос Немо, — он — бес. Его хобби — иллюзия убийства. Лепреконша Кэтрин, горничные — вампирши, скелеты пиратов, на чьих костях, собственно и построен этот отель, баньши, да еще, поди, знай, кто — обрабатывают постояльцев. Все лишь с той целью, чтобы люди в душевном трепете своем отважились на убийство: либо себя, либо бессмертного Геоффа.
— Зачем ему это? — удивился я.
— Да, чтобы получить потерянную душу. Он этим и живет. На вас, мне так теперь кажется, ему поживиться вряд ли удастся. В принципе, все его твари достаточно безобидны. Душегубом человек решается стать самостоятельно. Вот и весь сказ.
Мимо молчаливо пробежала чайка, подозрительно-подозрительно скосив на нас глаз. Мы переглянулись с Сашей, словно получили сигнал, что пора уходить.
— Последний вопрос можно? — спросил я, поднимаясь со скамейки.
— Валяй, — на сотую долю метра склонив голову, милостиво разрешил Немо.
— Вот тут прозвучало, что уже пятьдесят лет, как ты не причастен к убийствам. Что же тогда произошло с принцессой? Ведь та авария под мостом была не случайной?
— Эх, все — то ты помнишь! Не виноват я в гибели Дианы, не виноват. Признаюсь, пытался, конечно, воспользоваться ситуацией, подталкивал к разрыву с Чарльзом, но автокатастрофа стала для меня такой же неожиданностью, как и для всех людей. Геофф, кстати, тогда был рядом с машиной, может, и не случайно. Передо мной он отчета не держит. Да ты его сам спроси! Будешь?