Иная терра.Трилогия
Шрифт:
— Эээ… здравствуйте, — сказал молодой человек, совершенно не представляя себе, с чего начать.
Девушка выронила картофелину, резко обернулась, как застигнутый врасплох дикий зверек. Нашла взглядом гостя, с облегчением выдохнула.
— Нельзя же так пугать, — с укором сказала она. — Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо… кажется.
— Я знаю, есть очень хочется, но пока придется обойтись бульоном — ты довольно долго голодал, и нельзя сразу начинать питаться, как обычно.
— Знаю… А бульона-то можно? — не удержался он.
Девушка рассмеялась, и дикий зверек тут же конкретизировался: маленькая черно-бурая лисичка.
— Подожди минутку, сейчас достану. Дед сказал — как проснешься, тут же его звать, но я не думаю, что десять минут сделают погоду. Так что ты пока ешь, а я Деда позову.
— Деда? — уточнил юноша, принимая большую, исходящую ароматным паром кружку.
— Дед Всеволод, наш старейшина, если можно так сказать. Пей, пока горячее, я сейчас вернусь.
— Как тебя зовут? — крикнул он вслед девушке.
— Олеся, — лисичка снова улыбнулась, и ему показалось, что это ее естественное состояние — улыбаться, светло и искренне.
Дверь закрылась, в комнате как будто бы стало темнее. «Стоп. Влюбиться — это самое глупое, что я могу сейчас сделать», — сказал он себе. И продолжил думать об Олесе-лисичке, маленькими глотками отхлебывая горячий наваристый бульон. Минут через пятнадцать дверь снова отворилась и закрылась — в дом вошел Дед. Деда молодой человек узнал сразу, Деда вообще сложно было не узнать. Таких людей — раз-два, и обчелся, такие люди запоминаются с полувзгляда.
— С возвращением, — сказал Дед. И тут же, без перехода, добавил: — Ну что, рассказывай. Как дошел до жизни такой, как в тюрьму угодил. С какой радости к нам пошел — можешь не говорить, и так знаю.
— Не знаете, — неожиданно для самого себя огрызнулся юноша. — Точнее, не полностью знаете.
— Даже так? Тогда и это рассказывай, Леша. Он напрягся.
— Почему вы называете меня Лешей?
— Потому что когда тебя — точнее, твой почти что труп — принесли, на вопрос о твоем имени ты назвал это. А что, тебя иначе зовут?
— Нет, просто… неожиданно было. Я не помню почти, как сюда попал.
— Я тебе расскажу, что знаю. Но сперва ты говори.
Дед устроился на лавке напротив, поставил перед собой большую кружку с квасом, и явно приготовился к долгому разговору. Леше ничего не оставалось, кроме как начать рассказывать. Когда он закончил, солнце уже начало клониться к горизонту. Пару раз дверь открывалась и в избу заглядывала Олеся, но каждый раз исчезала, едва поймав взгляд Деда. Один раз заходил лысый бородатый мужик, откуда-то смутно знакомый, но Дед и его прогнал, зыркнув из-под бровей.
— Так что вот так вот, — закончил Леша. — Решайте теперь, что со мной делать. Работать я умею, правда, в поле не приходилось, но учусь быстро.
— А если погоним? — прищурился Дед.
— Пойду искать другую деревню. Мне деваться больше некуда.
Дед тяжело вздохнул, поднялся на ноги, прошелся по комнате.
— Я вижу, что ты многое недоговариваешь, — наконец, сказал он. — Но если хочешь остаться — оставайся. Чему можем — научим. Построишь дом — можешь жену взять, если кто за тебя пойдет. А ведь пойдут, ты парень видный. Захочешь поговорить — приходи, вечера длинные. Что-то мне подсказывает, что у нас с тобой найдутся прелюбопытнейшие темы для разговора.
— А вы ведь не всегда в деревне жили, — сказал вдруг юноша.
— Да что вы говорите, молодой человек? — Всеволод саркастично приподнял бровь. — Учитывая то, что мне было лет так сорок к тому моменту, как деревни только начали появляться, вы, несомненно, сделали потрясающее открытие.
Леша смущенно замолчал, но Дед, к его удивлению, продолжил:
— Когда-то я преподавал в Московском университете прикладных искусств. Имел ученые степени, награды, если вам интересно.
— Интересно, — сказал Леша. — Я же не смог закончить обучение из-за той истории…
— А зачем тебе тут образование? — усмехнулся Всеволод, в очередной раз заставив юношу стушеваться. — Или ты собираешься чуть оправиться — и деру?
— Нет, что вы! Я просто…
— Я понял. Отдыхай… Леша.
Он вышел. А молодой человек устало откинулся на одеяла и закрыл глаза. Он хотел обдумать все то, что услышал, и то, что просто почувствовал, но не успел даже осознать это свое желание — разморенное непривычным ощущением сытости и тепла тело не желало ничего другого, кроме как долгого и здорового крепкого сна.
II. III
Тот, кто вечно считает потери –
Забыл о прежних дарах
Каждому образу — свое место и время. Эту истину Людвиг Нойнер усвоил еще в тот год, что провел в горном поместье Вацлава. Образ почтительного ученика был допустим только с Пражски, девушкам из обслуги больше всего нравился диковатый неудержимый горец, охранники поместья лучше подчинялись уверенному практику, не стесняющемуся продемонстрировать свою мощь, но и не пускающему ее в ход по поводу и без.
Обосновавшись в сытой и спокойной Вене, Людвиг выбрал для себя образ преуспевающего бизнесмена, слишком любящего простые удовольствия, чтобы отказываться от них в пользу спортивного вида и здорового желудка. Впрочем, как раз со здоровьем у Нойнера все было в порядке, здоровье у него оставалось идеальным с самого Тибета, когда он только начинал эксперименты с силой, направленной на него самого.
Австрийцы подсознательно доверяли невысокому пузатому человеку с вечной добродушной улыбкой и обрамленной длинными редкими волосами блестящей лысиной. Он выглядел успешным, довольным жизнью, радостным, спокойным за свое будущее — а значит, его партнеры могли быть спокойны за свое.