Иная терра
Шрифт:
— Двадцать два вас утроит? — как ни в чем не бывало повысил предложение директор.
— Откуда?
— Обойдемся без Калинина, — Сибирин хмыкнул. — Отдам его долю вам.
— А он?
— Я найду способ его уволить так, чтобы он больше нам не мешал.
— Ваше предложение крайне лестно для меня, — медленно заговорил инженер, подбирая слова и едва сдерживаясь, чтобы не высказать директору все, что он думает о нем. — Но, к сожалению, мне бы не хватило денег и на девять процентов ваших акций.
— Вы получаете пять тысяч евро в месяц. Тратите — около пятисот, редко — шестьсот евро. Плюс премии — пятьдесят тысяч за пять лет. Итого — триста двадцать тысяч евро. Стоимость девяти процентов акций — двести семьдесят тысяч, — укоризненно проговорил Сибирин.
— У меня нет этих денег, — повторил Вениамин. — Вся моя зарплата, кроме упомянутых вами пятисот евро, уходит на благотворительность. Я трачу эти деньги на покупку вещей для детских домов.
Казалось, директора хватит удар.
— Вы что, идиот? — неверяще прошептал он, но тут же взял себя в руки. — Хорошо, Вениамин Андреевич. Я готов выбить для вас в корпорации беспроцентный кредит на пять лет, на сумму триста тысяч евро. Вы вполне сможете его покрыть за пару лет, если, конечно, прекратите выбрасывать деньги на бесполезные приюты, с которых нет никакой выгоды. Поймите, вы нужны мне! — демонстрируя «избыток чувств», он даже вскочил с удобного директорского кресла.
— Не я, а люди, которых вы предлагаете мне обмануть, — прервал его инженер, вставая. — Знаете что, Борис Витальевич… идите к черту со своими планами! Я не стану лгать людям и не возьму ваших денег. Мне гораздо дороже моя нынешняя жизнь и мое место в этой компании, где я могу честно делать свое дело и по своему усмотрению решать, куда мне выбрасывать честно заработанные мною деньги!
Несколько мгновений Сибирин молча смотрел на бунтаря, потом медленно опустился обратно в кресло.
— Если бы вы сказали «нет» в самом начале, я бы позволил вам уволиться. Теперь я уволю вас сам. Идите.
— Я могу считать, что я уже не работаю в этой компании? — вежливо осведомился Вениамин Андреевич.
— Разумеется.
— В таком случае… — инженер набрал в грудь воздуха, секунду помедлил — и в самых красочных выражениях, употребление которых никак не одобрила бы матушка Вениамина, высказал директору все, что он о нем думает. После чего развернулся, не глядя на багровое от ярости лицо Сибирина, и вышел из кабинета, не забыв напоследок как следует хлопнуть дверью.
Спустившись в отдел, чтобы забрать вещи, он столкнулся со своим помощником — и, подумав, поведал ему содержание разговора. Тот предложил написать доклад генеральному директору корпорации, но Вениамин с негодованием отверг предложение «наябедничать», и выдвинул встречное — рассказать обо всем людям, работающим в отделе. Помощник согласился.
Сотрудники не поверили. Самым логичным, на их взгляд, объяснением было то, что уволенный инженер пытается напоследок напакостить и бывшему начальнику, и более успешным коллегам, которые не вылетели из корпорации с «волчьим билетом».
Ощущение свободы и легкости, сопровождавшее инженера на протяжении всего времени после разговора, улетучилось, едва он получил в бухгалтерии расчет и справку об увольнении. Только теперь до него дошло, что он — безработный, что жить ему не на что и денег на благотворительность больше не будет…
В тот вечер Вениамин Андреевич впервые напился. И пил еще месяц — пока не закончилась полученная за неделю до увольнения зарплата. Тогда-то ему и пришлось задуматься о том, как жить дальше…
Но тут случилось то, во что безработный инженер уже не верил — маленькое дружеское чудо. Один из его бывших одноклассников, случайно узнав о беде соученика, согласился взять его к себе руководителем проекта. Разумеется, он предложил зарплату втрое меньшую, чем дал бы любому другому, но деваться Вениамину было некуда — пусть хоть тысяча евро, но зато стабильно.
Благотворительная организация «Надежда» продолжила существовать. К сожалению, лишившись большей части поступающих средств, ребята уже не могли действовать с прежним размахом, но хоть что-то сделать для детей было еще в их силах. Потом инженер с удивлением узнал, что у него, оказывается, была еще какая-то пожилая родственница, которая недавно умерла, оставив после себя просторную комнату с камином в старом доме на набережной Невы, в Приморском районе. Стоимость этой комнаты равнялась стоимости квартиры, и сперва Вениамин хотел ее продать — но побывав там однажды, влюбился в этот камин и огромные книжные полки, вид на Неву и Каменный остров, высокие потолки с лепниной и роскошный толстый ковер на полу…
Квартира была продана, деньги перечислены на счет благотворительной организации. После чего и последовал новый удар — правда, узнал об этом Вениамин Андреевич только через год. У него выдался непредусмотренный выходной, и инженер решил наведаться в один из опекаемых детских домов… где с ужасом узнал, что никакой благотворительной помощи от «Надежды» они не получают уже в течение года. Инженер позвонил Николаю Михайлову, официально возглавлявшему «Надежду».
Поначалу Коля пытался играть непонимание, но сейчас Вениамин не был настроен доверять. И, в конце концов, услышал «честное признание».
— А чего вы хотели? — насмешливо проговорил Михайлов, понимая, что дальше отпираться смысла нет. — Даете такие деньги, на которые квартиру можно купить, а потом удивляетесь, что я не потратил их на никому не нужных приютских щенков.
Выписка с банковского счета, которую удалось получить благодаря помощи — не бесплатной, разумеется — еще одного одноклассника, работавшего в банке, показала, что уже довольно давно немалая часть денег, поступающих на этот счет, перечисляется на некоего Михайлова…
— Неужели ничего нельзя с этим сделать? — потрясенно спросил инженер одноклассника.
— Прости, приятель, но ничего. По бумагам, Михайлов имел право распоряжаться этими деньгами, и черта с два ты кому докажешь, что он должен был тратить их на детдома. В начале века еще можно было бы, но ведь сейчас понятия «благотворительность» в законодательстве нет — так что твой Михайлов по закону ни в чем не виноват.
Окончательно убедившись в том, что милый мальчик Коля, который так стремился помогать бедным сиротам, на самом деле скотина и мерзавец, Вениамин пришел в ярость. Он даже сделал то, на что считал себя неспособным — приехал к Николаю домой и попытался набить ему лицо. Но молодой человек легко дал отпор инженеру, сломал ему нос и спустил с лестницы, предупредив, что в следующий раз вызовет полицию. Всего Михайлов украл у несчастных приютских детей около трехсот тысяч евро…