Иная терра
Шрифт:
— Может, кредит взять?
— Да кто его тебе даст, Стек! Ты ж несовершеннолетний.
— А если не в банке, а просто взять в долг у кого-нибудь?
— У тебя так много знакомых, кто может без поручительств и прочей фигни дать тебе пять штук? — Гранд невесело усмехнулся. — Я вообще не вижу вариантов, кроме как идти к папе.
«Папой» мальчишка с первого же дня начал называть Вениамина Андреевича, правда, только за глаза. Своего же родителя он именовал не иначе, как «батя» или холодно «отец».
— И
— Не тебе, а нам. Вместе кашу заварили, вместе ее и хлебать будем, — докурив, он метким броском отправил бычок в урну. — А говорить — правду. Папа не тот человек, которому можно или нужно врать.
— Я вчера с ним поругался… — нехотя признался Стас.
— Вот заодно и помиритесь, — отрезал Гранд. — Пошли, чего тянуть кота за… хвост.
Выслушав историю благотворительной деятельности двух юных заговорщиков, Вениамин Андреевич только головой покачал.
— Ну, Стас, умеешь ты удивить. Пожалел, значит, соперника, а сам остался с носом.
— Ему было нужнее, наверное, — вдохнул юноша. Гранд демонстративно поморщился. — Только я не знаю, что теперь делать.
— Для начала — выяснить, откуда всплыла эта странная льготная программа. В наших институтах уже лет тридцать как ничего подобного не бывает.
— Ну так Гранд же…
— Алькано позаботился о том, чтобы взяли Черканова. Не более. И я нахожу удивительным, что ни одному из вас в голову не пришло во время разговора с ректором уточнить, чтобы поступили оба.
— В принципе, я могу снова позвонить Витценко, — задумчиво проговорил Гранд. — Голосовая программа с настройкой голоса отца у меня сохранилась, так что…
— Даже не думайте, молодой человек, — строго оборвал его Вениамин Андреевич. — Если на первый раз вам повезло, это вовсе не означает, что такое ваше везение повторится. Не стоит считать Витценко идиотом. Повторный звонок с таким дополнительным требованием наверняка вызовет подозрения.
— Но ведь первый не вызвал!
— Я полагаю, ректор счел протеже господина Гильермо внебрачным сыном этого господина или что-то еще в том же духе. Тогда подобная просьба вполне логична и понятна. Но если объявится еще один такой же протеже, да еще и примерно того же возраста, и поступающий на тот же факультет — это не может не вызвать подозрений.
— И что с того? Что он сделает-то?
— Он вполне может позвонить вашему отцу — как будто чтобы уточнить какие-либо детали, касающиеся обучения Черканова.
— Я в разговоре предупредил, чтобы он не заговаривал на эту тему первым.
— Что тоже вполне могло вызвать подозрения. Витценко достаточно будет просто произнести фамилию Олега в разговоре с вашим отцом.
— Гранд, Вениамин Андреевич прав. Повторно звонить ни в коем случае нельзя, — вклинился в разговор Стас. — Но я не представляю себе, что делать.
— Сейчас? Ложиться спать. Тебе
— Но…
— Никаких «но», Стас! — строго оборвал его инженер. — Алькано, вы останетесь на ужин?
— Нет, спасибо, но мне действительно домой пора.
— В таком случае я вас провожу, — он поднялся из кресла, вздохнул, посмотрел на приемного сына. — Стас, пожалуйста, разогрей ужин.
— Да, конечно, — вздохнув еще тяжелее, юноша попрощался с другом и поплелся на кухню.
Когда Стас проснулся, завтрак уже стоял на столе, а Вениамин Андреевич, в костюме и при галстуке, складывал в старомодный портфель какие-то рабочие документы.
— Доброе утро.
— Доброе, — пробормотал юноша, протирая глаза. Всю ночь ему снились какие-то невнятные полукошмары и чувствовал он себя совершенно разбитым. — А что вы… то есть, ты так рано?
— Мне нужно до работы кое-куда заехать, — уклончиво ответил инженер.
— Понятно…
— Кстати, я бы советовал тебе после окончания твоего рабочего дня поискать для себя новое место. С курьерской должности тебе придется уволиться, как только начнутся занятия, и лучше будет, если ты сделаешь это сам, не дожидаясь, пока объявят «сентябрьское сокращение», — «сентябрьским сокращением» называли ежегодное увольнение студентов в первые дни учебного года.
— Подожди, а как же…
— Стас, вы с Алькано уже достаточно натворили дел. Будь добр, займись своей работой, раз уж ты так упорно хочешь совмещать ее с учебой, — мягко проговорил Вениамин Андреевич. — С твоим институтом я сам разберусь.
Юноша виновато вздохнул, и поплелся в ванную. Вчера во время ужина они довольно долго разговаривали, обсуждая всю эту историю. Приемный отец не укорял и не обвинял Стаса, хоть и не одобрял чрезмерного альтруизма.
— Мотивацию твою я понимаю и с ней согласен. Но сработали вы с Алькано грубо и топорно. Честное слово, лучше бы с самого начала мне рассказали — вместе мы бы что-нибудь придумали, а так сам видишь, что получилось, — говорил инженер, и Стасу нечего было ему возразить.
Первое сентября в этом году выпало на понедельник, и всю последнюю пятницу августа Ветровский-младший решал вопросы с работой. Сперва поехал в офис «Гермеса», забрать документы и последнюю зарплату — заявление на увольнение по собственному желанию он написал еще две недели назад и уже отработал положенный срок. Виктор Михайлович, выдавший бывшему работнику довольно лестные характеристики, заодно и намекнул на то, что следующим летом, если Стас пожелает вновь потрудиться на благо корпорации, его примут безо всякого испытательного срока и сразу на полную зарплату. Тот вежливо поблагодарил и обещал запомнить.