index
Шрифт:
Изотов задумался. Слышно было, как он изредка прихлебывает чай и где-то у соседей надрывается телевизор. Мы с Захаром молчали, ожидая совета.
– Думаю так, - минут через десять вдруг сказал Валентин Аркадьевич.
– Человеческая деятельность очень обширна и многогранна. Знать всё невозможно. Давайте представим, что у нас появился инструмент определения будущей коммерческой эффективности. И из каких-то десяти научных тем, что предлагается профинансировать, мы видим безусловную привлекательность одной, более-менее практическую ценность еще трех и непонятное будущее у оставшихся шести. Кому нужно дать деньги?
– Тем, кто сможет их воплотить в реальные проекты, - отозвался я.
– Да? А вот я думаю - наоборот. Если на свободном рынке появляется некое знание, которое легко конвертировать в постоянный доход - будьте уверены, инвесторы найдутся. Но вот остальные проекты, оставшиеся шесть, нуждаются в поддержке,
Он поднялся со стула, подошел к книжной полке и взял с нее журнал “Наука и жизнь”. Раскрыв его в середине, показал нам какую-то серую фотографию со статьей:
– Вот пишут про сверхпроводимость. Первые сверхпроводники работали при температуре около абсолютного нуля. Теперь уже подобрали материалы, позволяющие добиться эффекта всего лишь при температуре в минус двести градусов. Теории, объясняющей такое поведение материалов, пока нет. Но мне кажется, что это только по причине небольшого количества накопленной статистики. Будет больше материалов - будет легче найти общие черты и объяснить явление, чтобы, в конце концов, создать сверхпроводник, работающий при комнатной температуре. Представляете эффект от такого изобретения?
Захар наклонил голову, а я промолчал.
– Но неужели вы думаете, что все лаборатории, получившие сверхпроводимость при температуре в минус двести пятьдесят или в двести тридцать градусов, работали зря? Нет, хлопцы. Конечно, нет. Без них не появилось бы теории и конечного успешного исследования. Согласны?
– Ну, наверное, так, - протянул Захар. А я кивнул, соглашаясь с доводами Изотова.
– Таким образом, в деле эффективного размещения капиталов ваша задача состоит лишь в прекращении явно дурацких, псевдонаучных или идеологически-зависимых исследований. С их распознаванием справится практически любой профильный аспирант. Создадите фонд, который будет финансировать всех подряд, отказывая явным шарлатанам от науки - пусть ими занимается государство, если захочет. В то же время ваш фонд будет рекламировать те проекты, что сулят выгоду уже в ближайшее время, привлекать для них сторонних соинвесторов, поднимать престиж русских ученых, инженеров, врачей. Отправлять их на учебу, стажировку в те мировые центры науки, где они смогут повысить свою квалификацию и понять дальнейшее направление своей работы. Привлекать в наши центры зарубежных специалистов. Но работать потом и те и другие должны здесь. Слово “русский” должно стать синонимом слов “образованный”, “успешный”. Так же и с нашими НИИ - фирме Intel должно стать интереснее заказать исследование русским институтам, чем самим тратить невообразимые деньги на неочевидные проекты. Конечно, следует понимать, что нынешняя наука без соответствующей технологической базы - просто оксюморон. Невозможно исследовать сверхпроводимость, если не умеешь сжижать гелий. Каждый институт, каждое конструкторское бюро должно обладать своей производственной базой. Здесь она будет или в Сингапуре - нужно смотреть. Не вижу ничего плохого, если, скажем, сплавы для нового самолета Антонова или Ильюшина будут производиться в Малайзии, планер собираться на Филлипинах, лопатки для турбин - на Украине, моторы и авионика в России, а салон - во Вьетнаме. В результате править бал будет тот, у кого будет весь объем знаний - бюро Антонова или Ильюшина. Не какой-нибудь Вьет Нгыок из Ханоя. У наших авиаторов заводы и сейчас разбросаны по всей стране. Лететь из Москвы, где стоит чертежная доска, в Комсомольск-на-Амуре или в Хошимин, где собирают фюзеляж - одинаково затратно. Поэтому разницы нет. Но если в Хошимине сборка обойдется вполовину дешевле, то прибыль будет вдвое выше. Ну и как премия за успешную работу - нагружать самых достойных из отличившихся задачами, что “вспомнятся” Сергею, тех, кто сможет их быстро и качественно реализовать…
– Это нереально, - Захар успел вставить в его речь два слова.
– Это нереально для тех, кто не хочет делать.
– Жестко ответил Изотов.
– Этого не сделать за пять лет. Даже за двадцать не сделать. Может быть, за пятьдесят управитесь. Но если начать движение в нужном направлении - это уже будет большое дело. Впереди у вас, хлопцы, по крайней мере, еще двадцать пять лет безбедного существования. Ставьте перед собой большую задачу. И когда вы ее выполните - тогда и фундамент под обществом будет тверже и эффект продлится дольше. Размещайте заводы там, где они стоят дешево, но все управление должно вестись отсюда. И начинайте уже сейчас. Многие институты, оставшись без государственного финансирования, нынче пытаются что-то заработать, но не у всех есть возможность донести
Вот с Изотовым всегда так: наговорит, наговорит, а мы потом разгребай. Но, как обычно, в его размышлениях было рациональное зерно, которого мы с Захаром прежде не видели. И только ради него следовало совершить эту поездку.
– И вот еще что я вам скажу,- продолжал Валентин Аркадьевич, - Очень важный аспект высокотехнологичного производства - безопасность. Чтобы никто не мог повторить того, что вы сделали. Есть такое понятие - монопсония. Слышали?
Захар кивнул - он не зря посещал два года курсы МВА, а я пожал плечами.
– Это противоположность монополии. Когда покупатель на рынке всего один. Станьте таким покупателем для высокотехнологичных производств, производящих для вас комплектующие,, размещенных за пределами страны, и можете быть спокойны за безопасность своих разработок. Если турбина состоит из сотни деталей, то нет беды, когда восемьдесят процентов производства ее элементов размещается в десяти разных странах - никто из них не сможет собрать вашу турбину. И никому кроме вас их продукция неинтересна. Они будут привязаны к вам сильнее, чем вы можете себе вообразить.
– Заодно и платить им можно будет столько, сколько хочется, а не сколько просят?
– Ну да, примерно так. Есть, правда, одна существенная деталь во всей этой конструкции. Экономика в нашем мире достаточно стабильна. Что это значит для нас? А это значит, что любое массовое производство нужно будет втиснуть в рыночные условия. Понятно?
– Не очень, - здесь стушевался даже мой ученый Захар.
– Ну вот смотрите: в мире есть два десятка автопроизводителей, работающие на весь мир -американцы, японцы, немцы, остальные европейцы, все представляют на свободном рынке по три-четыре компании, остальное - мелочевка, вроде нашего ВАЗа. Эти двадцать компаний полностью охватывают все сегменты рынка. Они им просто владеют. И рынок не потерпит появления еще даже одного подобного производителя - ему просто негде будет пристроить свою продукцию. Если, конечно, рынок не развивается. Но когда он растет - географически, экономически, то и у новичка появляется шанс. Поэтому для завоевания рынка, нам, наверное, прежде всего, нужно озаботиться его развитием. Когда я работал в Вене, часто приходилось слышать: “в Китае и Индии такой огромный рынок, так много покупателей, они вытащат нашу экономику из той дыры, где мы оказались!” Действительно, вместе Индия и Китай составят, наверное, треть, а то и больше от населения Земли. Добавьте сюда Африку и получите больше половины. Казалось бы - огромный рынок! Но он нищий - у маленькой Европы денег в сотни раз больше! Если его не развивать, давая людям возможность заработать, то и не нужно ждать от него чудес - их не будет. Но поставьте там заводы, на которых будут работать индусы и китайцы, где они смогут получить свои сто долларов в месяц и увидите, как ваш прежде нищий рынок начнет искать способы прикупить продукцию ваших заводов.
Мы говорили еще долго и Валентину Аркадьевичу приходилось объяснять нам такие очевидные вещи, что было трудно понять - как мы сами до такого не додумались?
Постепенно разговор свернул на жизнь внутри Советского Союза:
– Теперь каждый новый день я просыпаюсь в предчувствии чего-то нехорошего. Как год назад в Алма-Ате запахло национализмом, мне стало понятно, что обратной дороги нет, - поделился Изотов.
– У меня приятель хороший там уже лет двадцать обитает. Прилетал летом. Если то, что рассказал мне Владимир Павлович - правда, то Союзу и в самом деле недолго осталось жить. Слишком велики внутренние напряжения. Конструкция их не выдержит. И, думаю, у Горбачева на самом деле нет времени. Даже если он не такая скотина, какую ты мне описал, то ничего реформировать он уже не успеет. А старая максима большевиков гласит: не можешь контролировать процесс - возглавь его! Никто же не объяснит ему, что на пожаре нужно спасать самое ценное, а от остального избавляться с радостью. Он будет либо спасать все, либо пусть все сгорит! А потом спляшет гопака на пепелище своей избы: смотрите, как здорово я придумал сжечь этот грязный, вонючий хлев! Герой.
– Вы все еще верите, что этот человек работает на благо Родины?
– удивился я.
– Не мог же он быть сорок лет коммунистом, влезть на самый верх иерархической лестницы и в одночасье переродиться?
– История знает немало подобных примеров.
– Да уж, Иуд она наплодила, - согласился Изотов.
– У вас деньги-то наличные есть, голодранцы?
Захар достал из портмоне пятьсот долларов. Я порылся в своих карманах и добыл столько же.
– Я про рубли спрашиваю, - уточнил Изотов.
– Это не деньги, это валюта.