Индира
Шрифт:
— Помнишь, как тогда ты потеряла дорогу?
— Помню.
— Там тебя застигла ночь, а за тобой увязались какие-то подозрительные люди, припоминаешь?
— Да.
— Кто тебя тогда выручил?
— Вы. Вы ехали верхом куда-то.
— К свояченице.
— Вы увидели меня и в паланкине с охраной отправили домой. Разве такое забывают! Я перед вами в неоплатном долгу.
— Ну так вот. Теперь ты можешь мне этот долг вернуть, и еще заслужить мою вечную благодарность. Хочешь?
— Ну конечно. Я всеми силами постараюсь помочь вам.
— Только
— Буду молчать, пока жива.
— Поклянись.
Рохини поклялась.
Тогда Хоролал рассказал ей о двух завещаниях Кришноканто — настоящем и подложном. Затем сказал:
— Нужно выкрасть настоящее завещание и положить на его место фальшивое. Ты часто бываешь у нас в доме. У тебя это ловко выйдет. Ты ведь умница. Сделаешь для меня?
— Украсть? — Рохини вздрогнула. — Хоть режьте меня, не могу.
— Вот уж правда, что с женщиной никогда не сговоришься. Вы только красивые слова говорить умеете. Верно, ты так и останешься моей неоплатной должницей.
— Прикажите что-нибудь другое — все сделаю. Скажите: умри, — умру. Но украсть не могу.
Видя, что Рохини непреклонна, Хоролал попробовал подкупить ее.
— Возьми, тут тысяча рупий. Только устрой это дело.
Но Рохини от денег отказалась.
— Не нужны мне ваши рупии. За все состояние господина Кришноканто я не пошла бы на это. А если решилась бы, то с меня достаточно было бы одной вашей просьбы, — прибавила она.
— А я-то думал, что ты ко мне хорошо относишься, Рохини, — с глубоким вздохом проговорил Хоролал. — Конечно, я для тебя чужой человек. Поверь, была бы жива моя жена, я не стал бы тебя упрашивать. Она сделала бы это для меня.
Рохини едва заметно усмехнулась.
— Ты чему смеешься?
— Да вот, вспомнила вашу затею с женитьбой. Вы и вправду собираетесь взять вдову?
— Хотел бы. Только где ее найти? Не всякая захочет выйти за меня.
— Действительно, вдова или не вдова, то есть я хотела сказать, вдова или незамужняя — не все ли равно? На ком бы вы ни женились, мы все будем за вас рады.
— А знаешь, Рохини, ведь шастры разрешают жениться на вдовах.
— Слыхала.
— Значит, и ты можешь выйти замуж. Почему бы тебе не выйти?
Рохини поправила на голове край сари и отвернулась.
— Кровного родства между нами нет. Мы только из одной деревни.
Но Рохини совсем закуталась в сари и, усевшись перед очагом, снова принялась толочь горох. Обескураженный, Хоролал направился к выходу. Он был уже у двери, когда Рохини вдруг сказала:
— Оставь, на всякий случай, мне эту бумагу. Может, я что-нибудь придумаю. Нет, денег не надо. Только завещание, — проговорила она, когда Хоролал протянул ей деньги.
На этом они и расстались.
Глава четвертая
В тот же день, часов около восьми вечера, Кришноканто сидел у себя в спальне, откинувшись на подушки, и посасывал трубку в сладкой полудремоте, навеянной лучшим в мире лекарством и приятнейшим из наркотиков — опиумом. Но вдруг ему приснилось, что завещание его продано с аукциона, и что все его имущество за три рупии тринадцать ан, две коры и два кранти купил Хоролал. И слышится ему, будто кто-то говорит, что это не завещание вовсе, а закладная, долговое обязательство, потом он увидел, как бог Вишну, сын Брахмы, явился к Шиве и занял у него под залог целого мира коробочку с опиумом. Всемогущий же бог, одурманенный наркотиком, забыл аннулировать расписку, как просроченную.
В это время в комнату тихо вошла Рохини.
— Вы спите, тхакурдада?
— Это кто, Нанди? — проговорил сквозь сон Кришноканто. — Скажи сейчас же Тхакуру, пусть немедля объявит расписку недействительной.
Рохини догадалась, что Кришноканто целиком находится во власти опиума.
— Кто такой этот Нанди, господин? — спросила она смеясь.
— Гм, ты прав, — продолжал бормотать Кришноканто, даже не обернувшись в ее сторону. — Во Вриндаване молочник масло съел и ему ни монетки не дали.
Рохини не могла удержаться от смеха. Тогда Кришноканто очнулся, поднял голову и проговорил:
— Э, никак, сами Ашвини, Бхарани, Криттика и Рохини к нам пожаловали?
— Почему тогда уж не назвать и Мригаширу, Ардру, Пунарвасу и Пушья!
— А также Ашлешу, Магху и Пунарпхальгуни?
— Дорогой господин мой, я пришла к вам не затем, чтобы астрономии учиться.
— Ну а зачем же тогда? Опиум, что ли, понадобился?
— Зачем мне то, что не поддерживает жизни? Меня к вам дядя послал.
— Ну вот. Значит, все же за опиумом?
— Нет, тхакурдада, честное слово, не за опиумом. Дядя говорит, что на составленном сегодня завещании как будто нет вашей подписи.
— Что такое? Я хорошо помню, как подписывал его.
— А дядя говорит, что нет. Да зачем же понапрасну спорить? Лучше проверьте сейчас же.
— Ну ладно. Посвети-ка мне, — сдался наконец Кришноканто и достал из-под подушки ключ. Рохини с лампой в руках стояла рядом. Кришноканто сначала открыл небольшую шкатулку. Затем, вынув оттуда какой-то особенный ключ, отпер ящик комода и, пошарив там, извлек завещание. Немало времени заняло у него надевание очков — опиум все еще давал о себе знать. Наконец, благополучно водрузив очки на нос, Кришноканто просмотрел завещание и с довольной улыбкой произнес:
— Ты что ж, Рохини, думаешь, я от старости совсем память потерял? Вот посмотри, моя подпись.
— Ну какой же вы старик? Вы только тогда бываете стариком, когда таких, как я, внучками называете. Ну, я пойду, успокою дядю, — проговорила Рохини и покинула спальню Кришноканто.
Глубокой ночью Кришноканто внезапно проснулся и увидел, что в комнате совершенно темно, обычно лампа горела целую ночь. К тому же ему показалось, что кто-то поворачивает ключ в замке. Потом он услыхал чьи-то шаги. Вот к изголовью его постели подошел человек и сунул руку под подушку. От опиума Кришноканто все еще был очень слаб и смутно представлял себе, что происходит.