Индийская принцесса
Шрифт:
К озерцу вели многочисленные звериные следы, четко отпечатавшиеся на влажных берегах, но ничто не свидетельствовало о недавнем присутствии здесь человека. Это обстоятельство, казалось, успокоило Букту, хотя он наверняка давно понял, что вот уже много лет ни люди, ни лошади не ходили тропой, которой они следовали целый день, иначе здесь остались бы недвусмысленные следы: конский помет и зола от старых костров.
Ничего подобного здесь не наблюдалось, и, только порывшись в земле между корнями старого искривленного фигового дерева, Букта извлек несколько почерневших камней и с довольным смешком объявил, что именно здесь они с другом-контрабандистом обычно разводили костер.
– Тогда я был совсем молодым, а вы оба еще и на свет не появились. Но мне совершенно ясно, что никто, кроме диких зверей, не наведывался сюда долгое время, и это радует: значит, я могу без опаски разжечь костер.
Они провели там ночь, поддерживая огонь, чтобы отгонять прочь диких зверей, упомянутых Буктой, и двинулись в путь еще до того, как солнце позолотило горные вершины. Этот день в точности повторял предыдущий. Правда, теперь попадались места, где лошади могли идти легкой рысью, а потому в целом они двигались быстрее, чем накануне, и с наступлением вечера Аш настойчиво предложил продолжить путь. Но Букта решительно отказался, заметив, что все они устали и что усталым людям свойственно ошибаться, а усталым лошадям свойственно спотыкаться. К тому же впереди один из самых трудных участков пути, и пытаться преодолеть его ночью – значит нарываться на неприятности, так как они запросто могут сбиться с дороги.
Перспектива заблудиться в бескрайних диких горах ему, Букте, нисколько не нравилась, а кроме того, разве слуга хакима не сказал, что в Бхитхоре принято закрывать городские ворота через час после заката? Коли так, спешить не имеет смысла. Лучше приурочить время своего прибытия к сумеркам следующего дня, когда люди и стада домашних животных возвращаются в город с окрестных полей и пастбищ, и путники смогут смешаться с толпой и остаться незамеченными.
– Он прав, знаешь ли, – сказал Сарджи. – Вечером, когда растоплены очаги и воздух насыщен дымом и пылью, освещение слабое, да и люди меньше расположены любопытствовать, занятые мыслями о еде и отдыхе.
Аш неохотно согласился. Они нашли пещеру среди скал на высоком хребте и, отпустив лошадей пастись, поели холодной пищи (костер разводить не стали, опасаясь привлечь чье-нибудь внимание), провели ночь и тронулись в путь только после восхода солнца.
Тропы как таковой по-прежнему не было видно, и Аш не замечал даже козьих троп на голых склонах, где редкая зимняя трава уже бурела и засыхала в преддверии жаркого сезона. Но Букта двигался вперед все так же уверенно, и остальные следовали за ним – по большей части пешком, по крутым склонам, где люди и лошади постоянно поскальзывались на сухой ломкой траве или с трудом пробирались между нагромождений валунов, и лишь изредка верхом, по какому-нибудь узкому ущелью между отвесными скалами.
Здесь не было источников, и они умирали от жажды, когда ближе к вечеру поднялись на высокий хребет и увидели внизу, в каменистой лощине, крохотное озерцо, сверкающее в косых солнечных лучах, точно алмаз в медной оправе. Над ним раскинула широкие листья одинокая и несовместная с суровым окружением пальма, которая каким-то образом умудрилась пустить корни среди камней. По всей видимости, озерцо питалось родником, потому что вода оказалась неожиданно холодной. Измученным жаждой людям и лошадям она показалась слаще нектара, и все напились вволю. Букта разрешил отдохнуть полчаса, после чего они взобрались по противоположному склону на гребень очередного хребта и снова начали спускаться.
Через час путники достигли дна узкого каньона, который петлял между складчатых скал, словно след, оставленный гигантской змеей, и впервые за весь день поехали резвым шагом по ровной земле, очень довольные такой переменой. Но радовались они недолго, так как меньше чем через милю неожиданно уперлись в преграду, с виду непреодолимую, – сорокафутовую стену из валунов и щебня, образовавшуюся в результате давнего оползня, завалившего каньон.
Аш и Сарджи натянули поводья и в смятении уставились на препятствие, решив, что Букта свернул не туда и теперь им придется возвращаться. Но шикари спешился, знаком велел спутникам сделать то же самое и уверенно зашагал вперед, ведя лошадь в поводу. Исполненные сомнения, они двинулись следом и, обогнув валун размером с маленький дом, а потом пройдя между двумя такими же, вступили в узкую расселину длиной футов двадцать, где седла задевали о каменные стены с обеих сторон.
Казалось, расселина, как и каньон, тоже закончится тупиком. Но Букта резко свернул налево, а через десять-двенадцать шагов направо – и внезапно Аш очутился под открытым небом и увидел перед собой ту самую долину, где два долгих года назад располагался каридкотский лагерь.
Почти ничто не свидетельствовало о том, что некогда здесь стояло несметное множество палаток и повозок. Остались лишь ветхие развалины крытых тростником навесов, сооруженных Мулраджем для защиты лошадей и слонов от нещадно палящего солнца; несколько из них все еще стояли, а остальные были повалены наземь совместными усилиями солнца, дождя, ветра и полчищ белых муравьев.
Букта услышал сдавленный возглас, вырвавшийся у Аша, и с ухмылкой повернулся к нему.
– Я же говорил, что путь тайный. Ни одному человеку, не знающему о нем, не пришло бы в голову, что в каменном завале есть проход, и не вздумалось бы искать его.
Аш оглянулся через плечо, но не увидел ничего, кроме нагромождения валунов да крутого горного склона, и вспомнил, что сам в свое время очень часто проезжал мимо этого завала и по меньшей мере сотню раз скользил по нему взглядом, даже не подозревая, что сквозь могучую стену из наваленных друг на друга громадных камней ведет тоннель, выходящий в скалистые горы. Он повернулся, внимательно осмотрелся кругом, чтобы в случае надобности узнать место, и подметил такие ориентиры, как трезубый гребень горы и чуть ниже его – покрытый сланцеватой глиной участок, по форме напоминающий острие стрелы.
Пятно сланцеватой глины наверняка видно издалека, поскольку оно заметно светлее горного склона. Кончик острия указывал вниз, прямо на место, где стоял Аш. А ближе, всего в дюжине ярдов от него, находился валун высотой футов двенадцать, испещренный полосками птичьего помета и увенчанный длинным пучком травы, проросшей из трещины на верхушке. «Валун будет легко узнать, – подумал Аш. – Трава в сочетании с параллельными белыми полосками придает ему сходство со шлемом, украшенным плюмажем». И он постарался получше запомнить положение камня относительно обломков скал, загораживающих вход в каньон.
Старый шикари, наблюдавший за ним, одобрительно кивнул.
– Сахиб правильно делает, что пытается запомнить место. Из долины найти проход непросто. Город находится вон в той стороне. Вы бы оставили мне пятьдесят патронов и дробовик. Вы вызовете разные ненужные толки, коли будете вооружены больше чем одним ружьем на брата. Я останусь здесь до вашего возвращения.
– Возможно, нам придется отсутствовать гораздо дольше, чем ты думаешь, – мрачно заметил Аш.
Шикари беспечно махнул рукой.