Индийская принцесса
Шрифт:
Кавалерийский карабин бил метко в пределах трехсот ярдов, а на большем расстоянии при стрельбе из него приходилось полагаться скорее на везение, нежели на мастерство. Но, помня совет Букты, Аш начал стрелять наудачу с предельного расстояния, и весьма успешно, так как трудно промахнуться по мишени, которую представляют собой свыше пятидесяти всадников, скачущих плотно сомкнутым строем в несколько шеренг по десять-пятнадцать человек.
Первый же выстрел, даже произведенный с такого расстояния, не прошел даром, и, хотя Аш не мог разглядеть, во всадника он попал или в лошадь, неприятельский строй словно по волшебству рассыпался. Над землей поднялось пыльное облако, скрывающее от взора столпотворение, которое началось, когда одни всадники резко осадили своих лошадей и скакавшие за ними врезались в них, а другие круто свернули в сторону от греха подальше и принялись беспорядочно кружить на месте.
Аш усугубил замешательство противника, продолжая стрелять, и перезаряжал карабин уже в шестой раз, когда на плечо ему легла чья-то рука и он резко повернулся, задохнувшись от ужаса.
– Сарджи! О боже, ты напугал меня. Какого черта ты здесь делаешь? Разве я не велел тебе…
Он осекся, увидев позади Сарджи Гобинда.
Над головой просвистели очередные несколько пуль, но он не обратил на них внимания.
– В чем дело? Что случилось?
– Ничего, – сказал Сарджи, забирая у него карабин. – Просто мы решили, что именно ты должен уйти вперед с рани-сахибой. Если вдруг дело примет дурной оборот, ты, будучи сахибом, сможешь успешнее выступить в защиту рани и всех нас и добиться справедливости от правительства. Решение принято тремя голосами против одного, Ашок, ибо Букта тоже считает, что так лучше. Он пойдет с вами и позаботится о вашей безопасности в пути. Теперь оставь нас и уходи: они ждут там и не тронутся с места без тебя.
– Но Гобинд не умеет обращаться с винтовкой, – начал Аш. – Он…
– Я буду перезаряжать оружие, – сказал Гобинд. – Из двух винтовок ваш друг сможет стрелять чаще, чем удавалось вам, и бхитхорцы решат, что нас здесь больше, чем они думали, и как следствие умерят свой пыл. Не теряйте времени, сахиб, уходите живо и доставьте рани-сахибу в безопасное место. За нас не беспокойтесь: скоро стемнеет, а до наступления темноты мы сможем держать оборону против всего Бхитхора. Возьмите с собой это… – Он сунул в руку Ашу маленький пакет. – Ступайте же.
Аш перевел взгляд с одного на другого и понял, что спорить бесполезно. Кроме того, друзья были правы: он сам думал то же самое. Вероятно, он сможет сделать для Джули больше, чем они.
– Будьте осторожны, – сказал он.
– Обязательно, – сказал Сарджи.
Они обменялись крепким рукопожатием и коротко улыбнулись друг другу, не разжимая губ. Гобинд кивком головы приказал уходить, и Аш послушно повернулся и зашагал прочь.
Невидимый враг снова открыл огонь. Аш услышал ответный выстрел винтовки и пустился бегом…
Теперь он не был нагружен оружием и патронами, и пробираться по узкой расселине между камнями было значительно легче, а у выхода из нее стояли в ожидании Букта и Анджули. Ашу осталось только вскочить на Дагобаза, помочь Анджули сесть на круп позади и легким галопом поскакать по погруженному в тень каньону следом за маленьким, неслышно ступающим пони Букты.
Треск выстрелов постепенно замер вдали, и вскоре они уже не слышали ничего, кроме глухого стука копыт, скрипа седел, позвякивания уздечек да протяжных вздохов вечернего ветра в сухой траве на склонах. И лишь когда они начали подниматься в гору, Аш вспомнил про маленький пакет, врученный ему Гобиндом. Вытащив пакет из-за пазухи, он увидел, что это письма, написанные им прошлой ночью. Все до единого. И понял, что это значит. Но к тому времени было слишком поздно возвращаться, даже если бы он мог сделать это.
Они поднимались все выше и выше, и вот долина осталась далеко внизу, скрытая от взора многочисленными травянистыми вершинами и высокими скалистыми грядами. В воздухе здесь не висела пыль, и ветер стал свежее, но Букта, похоже, не собирался останавливаться и быстро двигался вперед, уводя их все выше и дальше по тропам, которые Аш едва различал, и по покрытым сланцеватой глиной склонам, где им приходилось спешиваться и вести в поводу лошадей, чьи копыта скользили и разъезжались на каменистых осыпях.
Солнце зашло в янтарно-золотом блеске, и внезапно небо стало зеленым, а бледно-желтые горы окрасились в синий, фиолетовый и лиловый цвета – и под ними, в каменистой лощине, наполовину скрытый одинокой пальмой, блестел в последних лучах заката крохотный прудик.
Букта безошибочно привел их к единственному в засушливом горном краю месту, где они могли утолить жажду и собраться с силами, чтобы продолжить путь. Но одному из них было суждено навеки остаться здесь…
Дагобаз не мог увидеть прудик, потому что Аш шел впереди, ведя его в поводу. Но должно быть, конь почуял воду, и он тоже умирал от жажды и изнемогал от усталости. Лошадка Букты, хорошо знавшая горную местность и успевшая хорошо отдохнуть и вволю напиться в тот день, стала спускаться по крутому каменистому склону по-кошачьи легкой поступью. Но Дагобаз, из-за жажды забывший об осторожности, держался на ногах не так твердо. Он нетерпеливо рванулся вперед, застав своего усталого хозяина врасплох, беспомощно заскользил вниз, взрывая копытами сухую землю и щебень в отчаянных попытках найти опору и волоча за собой Аша, и в конце концов тяжело рухнул среди валунов у самой воды.
Анджули умудрилась отскочить на безопасное расстояние, а Аш отделался несколькими синяками и незначительными царапинами. Но Дагобаз не смог встать: он сломал правую переднюю ногу, и помочь ему никто не мог.
Произойди такое на равнине, коня можно было бы довезти до фермы Сарджи и поручить заботам опытного ветеринара. Он навсегда остался бы хромым и уже не смог бы носить на себе седока, но, по крайней мере, провел бы остаток жизни на почетной пенсии, среди тенистых деревьев на пастбищах.
Поначалу Аш отказывался верить в случившееся. А когда поверил, у него возникло такое ощущение, будто все события того дня – долгие часы ожидания на террасе чаттри, убийство Шушилы, бешеная скачка по долине и смерть Манилала – постепенно накапливались, пока бремя переживаний не стало непосильным. Оно сломило Аша, повергло на колени рядом с упавшим конем, и он обнял руками припорошенную пылью, исчерченную струйками пота голову Дагобаза, уткнулся в нее лицом и расплакался навзрыд, как плакал лишь один раз в своей жизни: в то утро, когда умерла Сита.
Неизвестно, как долго Аш оставался бы там, ибо он потерял счет времени. Но в конце концов чья-то рука легла ему на плечо, и голос Букты сурово проговорил:
– Довольно, сахиб! Уже смеркается, а нам надо уйти отсюда, пока не сгустилась непроглядная тьма: это место хорошо просматривается со всех сторон, и, коли нас застигнут здесь, мы окажемся в ловушке, из которой не выберемся никакими силами. Нам нельзя останавливаться, пока мы не поднимемся выше в горы, где будет безопаснее.
Аш с трудом поднялся на ноги и несколько мгновений стоял с закрытыми глазами, отчаянно пытаясь совладать с собой. Потом он наклонился и вынул мундштук, снял сбрую, ослабил подпругу, чтобы Дагобазу было удобнее. Отвязав от седла флягу с водой, он вылил тепловатое содержимое на землю и набрал холодной воды из озерца.