Индустрия предательства, или Кино, взорвавшее СССР
Шрифт:
Помимо центральных киностудий антисталинские ленты наладились выпускать и периферийные. Так, в феврале 1989 года на экраны страны вышла лента режиссера с «Беларусьфильма» Михаила Пташука «Наш бронепоезд». Отметим, что сценарий этой картины принадлежал перу новоявленного секретаря СК СССР Евгения Григорьева (того самого, который в пьяном виде пришел после V съезда в Госкино, к зампреду Борису Павленку, чтобы объявить о его смещении). Сценарий был написан еще в середине 60-х, однако тогда запустить его не удалось — к власти пришел Брежнев. Теперь же, когда Григорьев стал секретарем СК и время на дворе наступило антисталинское, этот сценарий оказался как нельзя кстати.
Его главным героем был капитан Михаил Кузнецов (в фильме его играл Владимир Гостюхин) — фронтовик, который после
Как писала либеральная пресса об этом фильме, «он посвящен разоблачению преступлений социалистической эпохи перед человечеством». Весь его пафос был направлен на вызывание в людях ненависти к сталинским годам и к органам НКВД (а через них либералы получали прекрасную возможность «опустить» и тогдашний КГБ). Как писал Георгий Куницын (как мы помним, он в 60-е годы курировал кинематограф в ЦК КПСС): «Не попади Кузнецов «в органы», счастливее его не было бы на свете».
Отметим, что фильм проходил как госзаказ — Госкино отпечатало 800 его копий, которые надлежало «прокатить» по всей стране. Зато почти в два раза меньше копий досталось другому фильму— «Сталинград» Юрия Озерова, где Сталин в исполнении Арчила Гомиашвили представал не в образе тирана, а мудрого государственного деятеля. Для тех времен подобный показ «вождя народов» приравнивался чуть ли не к подвигу. Кстати, фильм о Сталинграде в свое время мечтал снять Григорий Чухрай, но ему не разрешил ГЛАВПУР — в будущем фильме не угадывалось победное кино. В итоге в конце 80-х эта тема досталась Озерову, а Чухрай взялся снимать документальную ленту «Сталин и война». Что касается фильма Озерова, то он его всей душой не принял. Вот его собственные слова:
«В произведении искусства каждый факт раскрывает сущность явления. В фильме Озерова ничего этого не было — только набор пошлостей. И это — о величайшей битве XX века. Великолепная работа оператора Игоря Слаб-невича придавала фильму характер масштабного зрелища, но не спасала фильм от пошлости…»
Фильм «Сталинград» и в самом деле не самое выдающееся кинополотно Юрия Озерова. Но одно то, что Сталин в нем изображался не в виде коварного злодея или параноика, а как вполне адекватный руководитель государства, победившего в войне, уже многого стоило. Повторюсь, тогда, в конце 80-х, это было сродни подвигу, поскольку подавляющее число кинодеятелей бросились в своих фильмах и выступлениях именно разоблачать Сталина. В эту же струю угодил и Г. Чухрай, что вполне естественно, учитывая его давние либеральные пристрастия. Вот как, к примеру, он оценивал действия Сталина на посту Главнокомандующего:
«Заслуги Сталина в победе в Великой Отечественной войне были ничтожны по сравнению со значением героизма и силы духа нашего народа. Но главное — они были ничтожны в сравнении с виной Сталина. Виной в том, что война эта с нашей страной вообще началась, и виной в том, чем эта война для нас обернулась!..»
Интересно все-таки получается: вина Сталина в репрессиях его критиками оценивается по самой высшей мерке — мол, был их инициатором, активным проводником, а его деятельность на посту Главнокомандующего в годы войны по самой низшей — мол, ничтожен, некомпетентен. Хотя кто, как не Сталин, еще задолго до войны начал строить государственную политику таким образом, что миллионы советских людей почувствовали гордость за свою страну и бились за нее с фашистами до последней капли крови (предателями при этом становились единицы).
Недоумение вызывает и заявление Чухрая, что Сталин виновен в том, что война с нашей страной вообще началась. То есть ни Гитлер, ни страны Запада, которые пестовали его и натравливали на СССР, тут ни при чем? Это какую ненависть надо иметь к своему бывшему Верховному главнокомандующему, чтобы не только говорить о нем подобное, но и кино такое снимать? Поэтому в этом споре лично я целиком на стороне Юрия Озерова.
Между тем
В контексте этих слов неслучайным выглядит то, что последняя роль выдающегося русского актера выпала именно на военную картину — «Сталинград». В ней Николай Афанасьевич сыграл пожилого моряка, погибающего в одном из боев той грандиозной битвы. Больше в кино актер не снимался, поскольку ролей, достойных его таланта, ему уже не предлагали. Да и не могли предложить в той ситуации, что складывалась тогда в советском искусстве, буквально дышащем на ладан. Отметим, что большинство советских актеров, познавших славу до горбачевской «катастройки», оставались теперь не у дел, поскольку в кинематографе, который тогда существовал, им делать было уже нечего.
Тем временем Юрий Озеров оказался не единственным из тех деятелей, кого на V съезде реформаторы так бесцеремонно списали со счетов, а он взял и вернулся в кинематограф. В конце 80-х свои новые работы представили и другие его единомышленники: Евгений Матвеев и Станислав Ростоцкий.
Отметим, что из этих двоих сильнее всего переживал опалу Матвеев. По его же словам, он хотел даже покончить с собой, но от рокового шага его удержало только то, что у него были дети и внуки. Потом Матвеев нашел новое занятие — стал писать мемуары. Однако эту рукопись у него украли, когда он выгружал вещи из машины, вернувшись с дачи в Москву. В итоге в 1989 году Матвеев решил вернуться в большой кинематограф, сняв социальную драму «Чаша терпения». Сам же сыграл в ней и главную роль — охотоведа Ивана Медникова, который выступил против мафии, орудовавшей в заповеднике. На третьем Всесоюзном кинорынке фильм будет пользоваться большим спросом — продадут 700 его копий. Исполнительница главной женской роли Ольга Остроумова на фестивале «Созвездие» будет удостоена приза «Зрительские симпатии». Правда, официальная пресса об этих успехах режиссера ничего не писала, по сути продолжая тот бойкот, который был объявлен Матвееву после V съезда.
Станислав Ростоцкий решил экранизировать повесть Б. Можаева «Плакун-трава» («Из жизни Федора Кузькина»), которая двадцать лет назад стала предметом большого скандала. Дело в том, что на ее основе Юрий Любимов поставил в Театре на Таганке спектакль «Живой» (1968), однако его интерпретация этого произведения не понравилась властям, и спектакль так и не был включен в репертуар. За него тогда вступилась вся либеральная общественность Москвы, но все было тщетно — власти от своего решения так и не отступились. Однако эта история только прибавила весу Любимову в либеральных кругах, причем не только на родине, но и за границей. А спектакль «Живой» превратился в своеобразную козырную карту либералов: если им надо было показать жестокость советской цензуры, тут же, как у фокусника из рукава, на свет вытаскивалась история с «Живым» («вражьи голоса» это название просто затаскали до дыр).
Поэтому, когда Ростоцкий взялся переносить на широкий экран это культовое для либералов произведение, те, естественно, напряглись. Понимали, что ничего хорошего из этого для них не получится. Так и вышло: спектакль Любимова и фильм Ростоцкого — это два совершенно разных произведения. Если у первого чуть ли не в каждой сцене торчал «кукиш» в сторону советской власти, то у второго даже намека на легкую «фигушку» не наблюдалось. Поэтому киношная критика встретила картину в штыки. В журнале «Советский экран» один из критиков фильма так отозвался о нем: