Инферно Габриеля
Шрифт:
— Думаю, что да.
Габриель снова поцеловал ее в лоб.
Ей сразу вспомнилась его ярость в аудитории и блеск синих глаз, похожих на лазерные лучи.
— По-моему, мы делаем что-то не то. Ты мой профессор. У нас могут быть крупные неприятности.
Джулия попыталась высвободиться из его рук, но Габриель не отпускал. Она устало привалилась к двери.
— Что я наделала? — спохватилась она, поднося дрожащую руку ко лбу.
Габриель нахмурился и отпустил ее:
— Ты разочаровываешь меня, Джулианна. Неужели ты думаешь, что я гожусь лишь для поцелуев в профессорском кабинете? Я могу и хочу оберегать тебя
— Меня Пол ждет.
— К черту Пола! — (Джулия захлопала глазами.) — Тебе не о чем жалеть. Ты для него — всего лишь домашняя зверюшка.
— Неправда. Он не считает меня зверюшкой. Я его подруга, а он мой единственный друг во всем Торонто.
— Я хочу стать твоим единственным другом, — сказал Габриель. — И я намерен крепко держать свою маленькую подругу, чтобы она больше не убегала.
— Это дело сложное и опасное.
Джулия заставляла себя забыть удивительное ощущение его губ, приникших к ее губам. Она добросовестно напоминала себе, что горечь и унижения того воскресного утра никуда не делись. Но магия его поцелуев, магия его сладостного стона были сильнее. Она и сейчас слышала все эти звуки.
— Ты не считала это дело сложным и опасным, когда кружилась по гостиной в моем нижнем белье. Тебе не было сложным приготовить мне коктейль, налить сок и приложить к бокалу то, что иначе как любовным письмом не назовешь. Почему это стало сложным сейчас, после наших поцелуев?
— Потому что мы… в ссоре.
— С чего ты взяла, что мы в ссоре? Где доказательства? Если не считать электронного письма, единственным доказательством остается наш спор на лекции. Но у него нет однозначного толкования. Кто-то назовет это ссорой, а я отвечу, что между нами возник профессиональный спор. Хорошие специалисты всегда спорят эмоционально, поскольку любят свое дело. Пусть нам вначале докажут, что мы ссорились. Мы будем все отрицать.
— Ты серьезно?
— А что нам остается? И потом, при всей нашей эмоциональности, мы не выходили за официальные рамки.
Габриель поднял кольцо для ключей, выпавшее из рюкзака Джулии.
— Твое?
— Да, — ответила она, протягивая руку за кольцом.
— Буква «П» означает Принстон? Или Пол? — усмехнулся Габриель, размахивая цепочкой.
Джулия выхватила у него кольцо и спрятала в рюкзаке.
— Дай-ка я проверю, не затаился ли Пол с ружьем, чтобы убить волка и освободить утку. — Габриель осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. — Можно выходить. Мы спустимся по лестнице. — Он вывел Джулию в коридор и быстро запер дверь. — Ты вполне окрепла? Идти сможешь? Тогда мы срежем дорогу. Пройдем через Виктория-колледж и прямо на Чарльз-стрит. Или, если хочешь, я вызову такси.
— И куда ты меня повезешь?
— Домой. — (Джулия успокоилась. Ей сейчас очень хотелось побыть одной.) — Домой… ко мне, — пояснил Габриель.
— Я думала, что нажала на все твои кнопки.
— Так оно и есть. На все. Но сейчас уже шесть часов, а ты, того и гляди, упадешь в голодный обморок. Везти тебя в какой-нибудь ресторан мне не хочется… мало ли что. У тебя дома я просто не смогу приготовить нормальный обед.
— Но ведь ты по-прежнему сердит на меня. Я это вижу по твоим глазам.
— Не удивлюсь, если и ты по-прежнему сердита на меня. Но мы с этим
Они спускались по лестнице.
— Домой меня и Пол мог бы проводить.
— Я тебе уже сказал: знать не хочу никакого Пола. Ты моя Беатриче и принадлежишь только мне.
— Габриель, я ничья Беатриче. Тебе пора расстаться с твоим заблуждением.
— Никто из нас не владеет исключительным правом на заблуждения, — сказал Габриель, сжимая ей руку. — Будем надеяться, нам хватит времени, чтобы понять, кто же мы на самом деле, и решить, та ли это реальность, в которой мы оба можем жить. — (Джулия молчала.) — Стычек, что между нами были, мне хватит на всю жизнь. И сегодня вечером я хочу положить им конец. У нас с тобой будет разговор, который должен был бы произойти еще десять дней назад. А до этого разговора я не выпущу тебя из поля зрения. Конец дискуссии.
Вид у Габриеля был очень решительный. Джулия вдруг почувствовала, что ей не хочется с ним спорить. Они вышли через боковую дверь, и пока шли в сторону Чарльз-стрит, Джулия вынула мобильник и, испытывая некоторое чувство вины, отправила Полу эсэмэску. Она написала, что идет домой, что с ней все в порядке, но разговор отнял у нее немало сил, и сейчас ей надо побыть одной.
А в это время Пол дежурил возле лифтов, терпеливо ожидая, когда Джулия выйдет из профессорского кабинета. Пару раз он на цыпочках подходил к двери, но ничего не слышал. Ждать напротив он не решался, чтобы совсем не разозлить Эмерсона.
Получив эсэмэску от Джулии, он побежал к профессорскому кабинету. На стук никто не ответил. Тогда Пол бросился вниз по лестнице, надеясь догнать ее.
— Ты вообще сегодня ела? — спросил Габриель, когда они вошли в его квартиру.
— Не помню.
— Джулианна, ты что же, и не завтракала?
— Почему? Кофе выпила. Кажется, даже съела какую-то печенюшку.
Габриель выругался сквозь зубы:
— Нельзя играть в азартные игры с желудком. Потому ты такая и бледная. Идем.
Он привел ее в гостиную, усадил в кресло у камина, настояв на том, чтобы ноги она положила на оттоманку.
— Я могу и в кухне посидеть, с тобой.
Габриель покачал головой и включил газ в камине:
— В холодные осенние вечера котята обожают лежать на мягком кресле и греться. Здесь намного уютнее, чем на барном табурете. Я сейчас займусь обедом, но для этого мне нужно ненадолго отлучиться. Я могу тебя покинуть на некоторое время?
— Разумеется. Я что, немощная?
— Если вдруг станет очень жарко, нажми эту кнопку, и адское пламя погаснет. — Габриель наклонился и поцеловал ее в макушку. — Обещай, что, пока меня не будет, ты никуда не сбежишь.
— Обещаю.
«Неужели он действительно боится меня потерять?»
Джулия полулежала в кресле, думая обо всем, что произошло на более чем странной лекции и потом, у него в кабинете. Интересно, от чего на самом деле у нее закружилась голова: от голода или от его поцелуев? И ведь такое случалось с нею не впервые…
Джулия закрыла глаза и, убаюканная негромким гудением газового пламени, уснула.
В квартире звучал женский голос, громкий и страстный. Джулия узнала песню почти сразу же. Эдиат Пиаф призывала никогда ни о чем не жалеть. «Очень своевременно», — усмехнувшись, подумала Джулия.