Инферно Габриеля
Шрифт:
Чтобы не смущать ангелов с картины Липпи, они отошли к другой стене и стали целоваться там. Их языки медленно ласкали друг друга. Какое это наслаждение — оказаться вдвоем почти в пустом музее. Габриель целовал ей губы и щеки, постепенно двигаясь вместе с нею в угол зала… пока ее спина не коснулась стены.
— Ты… не против? — спохватившись, спросил он.
Она молча покачала головой.
— Если для тебя это… слишком, так и скажи. Я умею вовремя останавливаться… но ты мне очень нужна.
Джулия обняла его за шею и притянула
Габриель в который уже раз удивился, насколько их тела созданы друг для друга. Они просто обязаны были встретиться в этом мире. Теперь его руки путешествовали по ее бедрам. Джулия прижималась к нему все крепче. Все это время их языки метались в пространстве сомкнутых ртов, но так и не могли насытиться. Потом его руки перешли запретную черту и замерли на ее прекрасных упругих ягодицах. Габриель осторожно сжал ей ягодицы, и Джулия застонала от удовольствия.
— Ты совершенна. Каждая частичка тебя. Но это… — Габриель вновь сжал ее ягодицы и с удвоенной силой возобновил поцелуи.
— Профессор, вы хотите сказать, что вам понравилась моя задница? — игриво спросила Джулия, покраснев от слова, которое она считала не слишком приличным.
— Ты можешь хотя бы здесь не называть меня профессором?
— Почему?
— Потому что я не желаю думать обо всех этих университетских регламентах, которые сейчас нарушаю на каждом шагу!
Джулия сразу перестала улыбаться. Габриель мысленно выругался.
— У меня язык не поворачивается назвать столь прекрасную часть твоего тела задницей. Нужно придумать новое слово, которое будет обозначать только божественные округлости твоих ягодиц.
Джулия засмеялась, и ее ягодицы получили новую порцию ласки.
«А вы, профессор Эмерсон, оказывается, знаток не только грудей, но и задниц тоже».
Она слышала, как колотится его сердце. Он слышал, как колотится ее сердце. У нее сбивалось дыхание, но сейчас это ее ничуть не пугало. Она любила этого человека. Давно. С тех пор, как семнадцатилетней девчонкой увидела его. Как он тогда был нежен с нею. В ту ночь она была готова отдать ему все, и плевать на последствия. Какие именно? Она не знала и не хотела знать.
Где-то в глубине сознания Габриель понимал: ему нельзя было переходить «поясничную черту». Он хорошо помнил, чем в его прежней жизни кончались «ягодичные» ласки. Его правая рука уперлась ей в бедро. Габриель осторожно поднял ногу Джулии и обвил вокруг своего бедра. Джулия прижалась к нему. Это было нечто вроде эротического танго на одном месте. Что-то твердое и жаркое уткнулось ей в промежность и зашуршало тканью платья. Джулия вдруг подумала: наверное, она перестанет краснеть даже раньше, чем отдастся Габриелю. Она наслаждалась этими недвусмысленными движениями и не стыдилась признаваться в этом себе.
Джулия сделала еще одно открытие: она умеет целоваться и одновременно дышать через его рот. Осмелев, она положила руки ему на плечи, медленно опустила до поясницы и начала исследование его округлостей. Честное слово, она, двадцатитрехлетняя девственница Джулия Митчелл, никогда не думала, что ей будет сладостно ласкать мужские ягодицы!
Габриель гладил ее ногу и сжимал зубы, поскольку страсть толкала его коснуться еще одного, самого запретного места на ее теле… Он уже был в земном раю вместе со своей Беатриче. Разгоряченной, вспотевшей, тяжело дышавшей. И она не противилась. Не отодвигалась. Она принимала все его ласки.
Она приняла его! Она хотела его. Ее тело было таким теплым, мягким и восприимчивым.
— Джулия, я… мы… нам надо остановиться, — прошептал он, снимая с бедра ее ногу.
Джулия словно не слышала его и не чувствовала, что ее левая нога снова упирается в пол. Ее глаза оставались закрытыми, а губы звали к новым неистовствам.
— Дорогая, ты меня слышишь?
Она открыла глаза. Габриель приник к ее лбу, наслаждаясь ее запахом. Ему был знаком резкий запах женского пота — неизбежный спутник многих его постельных утех. Но кареглазый ангел, даже вспотев, пах туалетной водой и, как ни странно, свежестью.
— Мне нельзя было заходить так далеко, — вздохнул Габриель, беря ее руки в свои. — Я тебя не напугал?
— Ты ведь не один зашел далеко, — сказала Джулия, и эхо пустого зала повторило ее голос. — И меня совсем не напугал.
— Раньше ты меня боялась. Помнишь ночь, когда ты спросила об одной из фотографий? Ты еще назвала ее агрессивной.
— За это время я успела узнать тебя получше.
— Джулианна, я повторю тебе то, что уже говорил. Я не посмею манипулировать тобой и склонять тебя к тому, чего не хочешь ты сама. Верь мне.
— Я тебе верю. — Она взяла его ладонь и приложила к своей груди. — Чувствуешь, как бьется мое сердце?
— Очень быстро. Похоже на крылышки колибри.
— И так бывает всякий раз, когда я рядом с тобой. Когда ты прикасаешься ко мне. Габриель, я насквозь пропитана тобой. Ты знаешь об этом?
Он провел большим пальцем по ее подбородку и вдруг нахмурился, увидев вспухшую нижнюю губу.
— Это я так истерзал тебе губу? — виновато спросил он. — Сильно болит?
— Болит только тогда, когда тебя нет рядом.
— Джулианна, ты просто убиваешь меня, — прошептал он.
— Зато тебя ждет необычайно сладостная смерть, — засмеялась она.
— Мы же еще не все посмотрели. Идем, пока мой благодетель не выгнал нас за недостойное поведение. Мне еще надо будет поговорить с ним об изъятии записей с камер видеонаблюдения.
«Записи? Камеры видеонаблюдения? Scheisse!» — подумала Джулия и вдруг почувствовала, что ей совершенно наплевать и на то и на другое.
Когда они вошли в квартиру Габриеля, настроение у обоих было веселое и даже игривое. Жар страсти сменился приятным теплом. Джулия была счастлива. У них еще впереди весь вечер. И ночь…