Инферно
Шрифт:
Зобрист умолк, и слово «светила» отозвалось в гулкой пещере эхом. Затем, очень спокойно, Зобрист протянул руку к камере и прекратил съемку.
Экран погас.
– Где это подземелье может находиться, – сказал шеф, выключая монитор, – мы понятия не имеем. А вы?
Сински покачала головой. Ни разу не видела ничего подобного. Она подумала про Роберта Лэнгдона: может быть, ему удалось продвинуться в разгадке ребусов Зобриста?
– Не знаю, поможет ли это, – проговорил шеф, – но я, похоже, знаю, с кем Зобриста связывали узы любви. – Он помолчал. – У
Сински так и подскочила.
– ФС-2080?!
Она ошеломленно смотрела на шефа. Тот был изумлен не меньше.
– Вам это что-нибудь говорит?
Сински кивнула, словно бы не веря:
– Еще как говорит.
Ее сердце колотилось. ФС-2080. Она не знала, кто именно скрывается под этим шифром, но она очень хорошо знала, что этот шифр означает. ВОЗ взяла подобные кодовые имена на заметку уже давно.
– Движение трансгуманистов, – сказала она. – Слыхали о таком?
Шеф покачал головой.
– Попросту говоря, – начала объяснять ему Сински, – трансгуманизм – философия, которая утверждает, что люди должны применить все доступные им технологии, чтобы усилить наш вид. «Выживает сильнейший».
Шеф пожал плечами, словно бы говоря: ну и что?
– В большинстве своем, – продолжила она, – участники движения трансгуманистов – люди вменяемые: этически мыслящие ученые, футурологи, мечтатели; но, как во многих движениях, есть небольшая, но воинственная фракция, которая считает, что ход событий надо ускорить. Есть мыслители апокалиптического толка, думающие, что близится наш общий конец и кто-то должен принять решительные меры, чтобы спасти будущность нашего вида.
– И Бертран Зобрист, – заметил шеф, – надо полагать, был из этих людей?
– Именно, – подтвердила Сински. – Он был их лидером. Помимо чрезвычайно острого ума, он обладал колоссальным личным магнетизмом, и его апокалиптические статьи породили настоящий культ среди самых ярых трансгуманистов. Сегодня многие его фанатичные последователи берут себе кодовые имена, и все они составляются по одному образцу: две буквы и четыре цифры. Например, ДГ-2064, БА-2105 или имя, которое вы мне назвали.
– ФС-2080.
Сински кивнула:
– Это кодовое имя может принадлежать только трансгуманисту.
– Эти буквы и цифры имеют какой-нибудь смысл?
Сински показала ему на компьютер:
– Активируйте браузер. Я вам покажу.
Шеф с неуверенным видом подошел к компьютеру и вывел на экран поисковик.
– Поищите ФМ-2030, – сказала Сински, усаживаясь за ним.
Шеф напечатал: ФМ-2030, и появились тысячи веб-страниц.
– Щелкните по любой, – распорядилась Сински.
Шеф щелкнул по верхней, и возникла страница Википедии с фотографией красивого иранца Ферейдуна М. Эсфандиари, которого автор статьи охарактеризовал как писателя, философа, футуролога и основоположника движения трансгуманистов. Родившийся в 1930 году, он, по словам автора, сделал философию трансгуманистов достоянием широкой публики и прозорливо предсказал экстракорпоральное оплодотворение, генную инженерию и глобализацию.
Согласно Википедии, самое смелое утверждение Эсфандиари
Дочитав, шеф встал, подошел к окну и довольно долго с ничего не выражающим лицом смотрел на море.
– Значит, – прошептал он наконец, словно думая вслух, – любовь между Бертраном Зобристом и ФС-2080 возникла на почве… трансгуманизма.
– Несомненно, – подтвердила Сински. – К сожалению, мне неизвестно, кто стоит за шифром ФС-2080, но…
– Вот мы и подошли к сути, – перебил ее шеф, по-прежнему глядя в морскую даль. – Мне это известно. Я доподлинно знаю, кто за ним стоит.
Глава 74
Здесь кажется и воздух золотым.
Роберту Лэнгдону доводилось бывать во многих величественных соборах, но атмосфера Chiesa d’Oro – «Золотой церкви», как называли собор Сан-Марко, – всегда казалась ему неповторимой. Столетиями бытовало мнение, что, просто подышав этим воздухом, человек становится богаче. В эти слова вкладывали не только метафорический, но и прямой смысл.
Поскольку на внутреннее убранство собора пошло несколько миллионов старинных золотых пластинок, считалось, что многие плавающие в здешнем воздухе пылинки – на самом деле частички золота. Эта пронизывающая воздух золотая пыль в сочетании с ярким солнечным светом, струящимся сквозь большое западное окно, придавала атмосфере особую наполненность, помогавшую добрым христианам обретать духовное богатство и, если они глубоко дышали, богатство мирское: легкие, позолоченные изнутри.
В этот час свет низкого солнца, проходя в западное окно, создавал над Лэнгдоном подобие широкого сияющего веера или шелкового полога. Пораженный, Лэнгдон невольно ахнул, и рядом с ним Сиена и Феррис, он почувствовал, отреагировали так же.
– Куда теперь? – шепотом спросила Сиена.
Лэнгдон показал на лестницу, ведущую вверх. В музейной части собора на втором этаже имеется обширная экспозиция, посвященная коням Сан-Марко, и Лэнгдон рассчитывал, что она поможет быстро установить личность таинственного дожа, обезглавившего этих коней.
Поднимаясь по лестнице со своими спутниками, он увидел, что Феррису вновь трудно дышать, и Сиена поймала наконец взгляд Лэнгдона, что пыталась сделать уже несколько минут. Придав лицу предостерегающее выражение, она скрытно кивнула в сторону Ферриса и пошевелила губами, беззвучно произнося что-то, чего Лэнгдон не разобрал. Но прежде чем он успел ее переспросить, Феррис повернулся к ней, опоздав на долю секунды: Сиена уже отвела взгляд от Лэнгдона и смотрела прямо на Ферриса.
– Все нормально, доктор? – спросила она как ни в чем не бывало.