Injectio Платины
Шрифт:
Всё тело незадачливой беглянки болело, внутри черепа жужжало, словно кто-то поместил туда рассерженный пчелиный рой, а из глаз текли слёзы разочарования и обиды за свою беспомощность.
Ну почему рядом с ней оказался этот козёл?
Девушка теперь уже точно знала, что всё рассчитала и сделала правильно. И если бы не подлое предательство такого же, как она, раба, возможно, её побег обнаружился бы только утром.
У неё в голове не укладывалось, как раб мог столь мерзко поступить со
С трудом выпрямившись, беглянка встретилась затуманенным взором с разъярёнными глазками толстяка.
Сорвав с головы девушки шапку, он крепко вцепился ей в волосы и, больно повернув голову рабыни в сторону и вверх, что-то прошипел, обдав Ию запахом гнилых зубов.
«Ну вот и всё, — ещё не желая верить, но уже отдавая себе отчёт в реальности происходящего, подумала та. — Сейчас точно убьёт!»
Хозяин невольничьего каравана коротко, без замаха ударил своё имущество кулаком в живот.
Внутри словно бомба разорвалась. Крик вместе с выдохом намертво застрял в горле, уши заложило, а сердце бешено заколотилось, норовя проломить грудную клетку, подобно киношному «Чужому».
«Нет, — едва схлынул первый приступ боли, решила беглая пленница. — Не убьёт. Если у них тут эпидемия, и люди мрут как мухи, то рабы должны сильно подорожать. А этот жирдяй за копейку удавится».
Собеседник выдал ещё что-то непонятное, но очень злое, и вдруг, схватив её за лицо, начал давить на щёки, стараясь разомкнуть челюсти.
После того, как толстяк с шумом втянул воздух заклокотавшим от переполнявшей его слизи носом, Ия, собрав остатки сил, отчаянно задёргалась, пытаясь вырваться из железной хватки.
А дальше случилось именно то, чего она так испугалась. Хозяин каравана смачно харкнул ей прямо в приоткрытый рот, после чего, ухватившись за подбородок, вздёрнул голову девушки вверх, не давая расцепить зубы.
Никогда ещё Платина не испытывала ничего более мерзкого, не чувствовала себя настолько униженной и беспомощной.
После столь изощрённого издевательства даже недавнее избиение уже не казалось таким жестоким.
Желудок резко сжался, выталкивая наружу своё содержимое. Беглянку стошнило, рот наполнился противной кислой рвотой. Однако толстяк упорно не давал своей пленнице открыть рот, и после очередного спазма желчь вместе с не переваренными остатками пищи устремилась вверх, заполняя носоглотку.
Несчастная мычала, дёргалась, беспомощно сучила ногами, в отчаянии осознавая, что ещё немного, и она задохнётся.
Когда в глазах потемнело, девушка с ужасом поняла, что её всё-таки убивают, и почувствовала, как по ногам течёт что-то тёплое.
— Санг гагха наеда! — злобно оскалился работорговец и отпустив подбородок беглой невольницы, отвесил ей звонкую пощёчину, направив вырвавшийся изо рта Ии поток рвоты в сторону от себя.
Согнувшись в сильных руках надсмотрщиков, она кашляла, сипела, жадно хватая ртом воздух, не замечая ничего вокруг и отчаянно желая только одного: чтобы всё это поскорее кончилось.
— Уеогесо мусен илла? — прорвался сквозь шум в ушах строгий женский голос. — Мхонавенгова сеонбай вутаи?
Подняв взгляд затуманенных слезами глаз, невезучая беглянка разглядела лысую женщину в коричневом балахоне, а позади неё служанку знатной дамы и одного из носильщиков с помпоном на шапке и горящим факелом в руке.
Поклонившись, работорговец начал что-то говорить, указывая то на тяжело дышавшую Ию, то на перехватившего её телохранителя важной госпожи, то, оборачиваясь, простирал руки в направлении стоянки своего каравана.
По лицу его собеседницы промелькнула непонятная гримаса. Что-то сказав, она бросила быстрый взгляд через плечо. Деликатно прикрыв ладошкой зевающий рот, служанка поклонилась и куда-то ушла.
А женщина пристально посмотрела на перемазанную соплями, слюнями и рвотными массами беглую рабыню.
— Вай доманг чеос е? — спросила жрица неожиданно мягким голосом.
Девушка молчала. А что ей ещё оставалось делать, если она не понимала ни одного слова?
Собеседница нахмурилась, а толстяк с жаром заговорил, видимо, стараясь ей что-то объяснить.
Резким взмахом руки заставив его замолчать, та вновь обратилась к избитой невольнице, и на сей раз её речь звучала по-другому.
Работорговец насмешливо фыркнул, но промолчал, удержавшись от комментариев. Не обращая внимания на его реакцию, женщина вновь заговорила на другом языке.
— Я всё равно ничего не понимаю, — Ия с трудом выталкивала слова из горящего горечью горла.
Вскинув брови, жрица вопросительно посмотрела на хозяина невольничьего каравана. Тот опять начал что-то объяснять, энергично жестикулируя руками.
Женщина вновь недовольно нахмурилась. В это время вернулась служанка с деревянным ковшиком на длинной ручке.
Прервав речь буквально на полуслове, толстяк что-то гаркнул своим охранникам. Повинуясь его приказу, тот, что справа, отпустил руку девушки.
Жрица протянула ей воду.
Взяв посуду дрожащей рукой, беглая рабыня едва успела сделать единственный глоток, как тут же накатила тошнота, и её снова вырвало.
Несколько капель попало на балахон женщины и на второго из державших Ию надсмотрщиков.