Инквизитор Светлого Мира
Шрифт:
Я хочу рассказать вам кое-что об этой женщине. Это интересно, поверьте мне. Передо мной лежат ксерокопии нескольких старинных документов. Мы с Ваном отыскали их в музейных архивах Германии. Конечно, я не буду приводить вам все дословно. Достаточно и нескольких фактов.
В 1586 году в Рейнских провинциях Германии запоздало лето, и холода продержались до июня. По мнению местной инквизиции, это могло быть только делом колдовства. Действия католической власти не заставили себя ждать – трирский епископ сжег сто восемнадцать женщин и двух мужчин, у которых жестокими пытками исторгли признание, что это продолжение зимы было делом их колдовских заклинаний. Епископ имел право действовать быстро, так как осужденные, явившись на место казни, заявили, что если бы в их распоряжении было еще хоть три дня, то они вызвали бы такой страшный
Я не сомневаюсь, что эти люди были невиновны. Их просто принесли в жертву уродливому и слепому человеческому фанатизму. Тому, что через несколько веков будет названо "эпидемией колдовства". Разносчиками этой эпидемии были отнюдь не обвиняемые в колдовстве – как правило, простые и неграмотные крестьяне. Заразу разносили и тщательно культивировали священники всех рангов и разновидностей. Протестанты и католики соперничали в смертоносной ярости. Казалось, что сумасшествие охватило весь христианский мир. Обвиненных в колдовстве сжигали уже не поодиночке или парами, но десятками и сотнями. Женевский епископ сжег за три месяца пятьсот колдуний; епископ Бамберга – шестьсот; епископ Вюрцбурга – девятьсот. Колдунам, не задумываясь, приписывали всякое необычное явление природы.
Итак, в Трире было предано огню сто восемнадцать женщин. Но на самом деле сожгли живыми только сто семнадцать. Одна из женщин сумела непостижимым образом исчезнуть из тюрьмы за день до казни. И сожжено было, как полагалось в таких случаях, только ее изображение.
Эту женщину звали Клементина Шварценберг.
Большую часть обвиненных в колдовстве составляли дремучие деревенские старухи – вдовы, отличавшиеся скверным характером. Их соседи не сомневались в том, что любимое их занятие – красть, убивать и поедать невинных детей, а также летать по ночам на отвратительные дьявольские оргии. Молодые женщины, схваченные в тот раз инквизицией, почти все были проститутками. Единственной представительницей благородного рода была Клементина Шварценберг. Пожалуй, из всей группы арестованных она представляла собой наиболее необычную личность.
Клементина отличалась редкой красотой. К тому же, она была дочерью дворянина Готфрида фон Шварценберга. Одной из трех его дочерей. К сожалению, родители Клементины умерли к тому времени и не могли заступиться за нее – возможно, в этом случае судьба ее была бы менее печальна. Клементина вела довольно странный образ жизни. К тридцати годам она так и не вышла замуж, и, похоже, не собиралась этого делать и в дальнейшем, несмотря на многочисленные и выгодные предложения. Девица Шванценберг не посещала балы и праздники, устраиваемые местной знатью. Она тратила деньги, доставшиеся ей по наследству на то, чтобы получить образование – что, собственно говоря, вовсе не приличествовало молодой женщине в то время. Первоначальное ее образование было, как и положено, католическим, но затем Клементина возжелала обладать более широкими знаниями и в возрасте двадцати двух лет покинула родной городок. Большой период ее жизни выпал, таким образом, из поля зрения ее сограждан; можно строить только предположения, где она жила в это время и каким наукам обучалась. По этому поводу существовало множество различных домыслов, в том числе и самых нелепых. Кто-то говорил, что она училась в Кельне, кто-то – что в Париже. Некоторые утверждали, что Клементина провела много лет у сарацинов, у коих она и познала секреты их могущественного, но богопротивного волшебства. Самые же оголтелые клеветники, к каковым, в частности, принадлежал герцог Людвиг фон Витцлебен, заявляли о том, что в действительности Клементина все эти годы обитала в большой еврейской общине Кракова, общаясь с нечестивыми жидами и осваивая оккультные приемы дьявольского учения – Каббалы. Необходимо сказать о том, что малейшее обвинение в занятиях магией в те суровые времена могло привести на эшафот любого – даже человека знатного и богатого. Поэтому Клементина сильно рисковала, вернувшись в 1586 году в свой родовой особняк. Денежные вопросы имения требовали ее присутствия, предупреждениями же о небезопасности, высказанными ей некоторыми из ее близких, она пренебрегла. И напрасно. Как я уже говорил, в рейнской местности случилась холодная весна, и очередная партия несчастных была схвачена инквизицией для священного жертвоприношения. В их число по ложному доносу
К сожалению, своей малообщительной манерой поведения, "излишней" образованностью и явным высокомерием девица Клементина настроила враждебно по отношению к себе всех без исключения местных дворян. Никто не пожелал заступиться за нее. Напротив, в кругах знати не без злорадства обсуждалось то, что выскочка из рода фон Шварценбергов, как и следовало ожидать, оказалась злонамеренной колдуньей, людоедкой, потаскухой и отравительницей. Участь ее была предрешена.
Она и не сопротивлялась своей участи. Она избежала пыток тем, что немедленно созналась во всем, в чем обвинили ее искушенные в допросах инквизиторы. Передо мной лежит чудом сохранившаяся копия протокола допроса. Вот в чем признала себя виновной Клементина: она убивала и поедала детей, а если новорожденный был еще не крещен, посвящала его Сатане. Кипятя в котле щетину поросенка и кидая через плечо по направлению к востоку голыши, она вызывала грозовые тучи, которые закрыли солнце и привели к небывалому холоду. Она рассыпала по пастбищам порошок, который истреблял стада. Она поражала мужчин бессилием, а женщин – бесплодием. Само собой, она много раз присутствовала на шабашах, где целовала под хвост Сатану, пила кровь и совокуплялась с демонами, принявшими вид мужчин и женщин. И так далее, и тому подобное… Был в этом безумном перечне даже такой странный пункт – она заставляла лошадей закусывать удила.
Как Клементина смогла напридумывать так много про себя? – спросите вы. Я объясню. Она не придумывала ничего. Она просто выслушивала вопрос: "Согласны ли в том, что делали волшебную мазь из перетертых костей повешенных и крови черной жабы?.." И она безропотно отвечала: "Да, согласна".
Потом уже, когда она исчезла из тюрьмы, такая ее покорность в признании ужасных своих преступлений была воспринята как свидетельство того, что она готовила побег, была уверена в нем, и стремилась любою ценой избежать пыток. Но мало кто обращал внимание на странность ее поведения. Аутодафе готовилось в страшной спешке. Епископ подгонял инквизиторов, колдуний допрашивали день и ночь.
Как узница благородного происхождения, Клементина Шварценберг находилась в отдельной камере. Когда стражник принес ей еду и воду в вечер накануне казни, он обнаружил, что камера пуста. Только на полу лежал старинный сарацинский кинжал странной кривой формы. И на стене была надпись. Трудно перевести ее со старого немецкого на современный русский язык. Что-то вроде: "Прощайте, мудаки и засранцы. Мой мир будет лучше". Не слишком-то вежливо попрощалась Клементина с господами инквизиторами. Впрочем, я ее понимаю.
Сие происшествие было воспринято как обычное проявление колдовства. Местный специалист по ведьмовским козням побродил по опустевшей камере, покрутил носом, обнаружил, что воняет мышами, и авторитетно объявил, что мерзкая колдунья, без сомнения, превратилась в мелкое животное и проскользнула незамеченной между ног стражника. Через полчаса в коридоре неподалеку от этой камеры была обнаружена мышь необычной расцветки, задушенная тюремным котом. Оная мышь в срочном порядке была объявлена Клементиной Шварценберг; ее-то трупик и сожгли в костре на следующий день, присовокупив к ней живописный портрет Клементины, позаимствованный из ее особняка. Правосудие, таким образом, свершилось.
Кривой сарацинский кинжал был конфискован вместе с остальным имуществом. Насколько мне удалось узнать, с 1836 по 1932 годы он был экспонатом одного из музеев Лотарингии. Откуда и был украден при ограблении.
Как попал этот кинжал к арабам, которые пытались убить Вальдеса, мне неизвестно. Равно как неизвестно, каким видом магии пользовалась Госпожа Дум при создании Светлого Мира. Возможно, мне удалось бы узнать кое-что, если бы я лично побеседовал с Клементиной Шварценберг. Я думаю, мы нашли бы с ней общий язык. Но я не успел сделать этого.
Я пришел в Кларвельт слишком поздно.
– У тебя в руках мой нож, – произнесла Госпожа Дум. – Дай мне его.
– Пожалуйста. – Вальдес бережно вложил кинжал в пальцы Госпожи. – Что это такое? Почему он перенес меня в другой мир?
– Это артефакт. Магический предмет. Он был изготовлен за много лет до того как я родилась. Сарацины называли его ножом Джаншаха. Я несколько изменила его волшебные свойства и он стал ключом. Ключом в Кларвельт. Единственным ключом.