Инквизитор Светлого Мира
Шрифт:
Я кивнул головой. Лицо ее было горячим и соленым от слез, а губы – холодными. Она плакала и вздрагивала всем телом. В жизни у меня не было столь горького и страшного поцелуя.
Я должен был умереть сейчас. Но и она была обречена на смерть. На смерть в моем сердце. Поцелуй двух приговоренных к казни – что может быть страшнее?
– Я не могу тебя простить, Лурдес, – сказал я. – И никогда не смогу. Бог тебе судья. Отвернись, пожалуйста.
Она повернулась ко мне спиной. И в тот же момент я всадил кинжал в свое сердце.
ГЛАВА 10
Наверное,
Конечно, меня выкинуло все в тот же Средний Мир. На планету, именуемую Земля. Только вот на Испанию это место мало походило. Скорее, на Россию.
Я приподнял голову и оглянулся. Я сидел на берегу небольшой загаженной речки – такой, каковые на моей родине обыкновенно называют "вонючками". Сверху от меня находился заброшенный железобетонный мост, спиной я упирался в его основание. Вокруг меня валялись деревянные ящики из-под бутылок, сами бутылки, как целые так и разбитые, старые тряпки, обрывки картона и осколки кирпичей. Присутствовало также большое количество разнообразного мусора, гниющих пищевых отходов и пожелтевших газет. Тошнотворный аромат витал в воздухе. С грустью мне пришлось констатировать, что выкинуло меня не где-нибудь, а именно на свалке. Если говорить точнее, на помойке.
Тут же, подтверждая мою научную теорию, появилось четыре существа, которых с натяжкой можно было отнести к людям. Четыре бомжа. Всклокоченные бороды, желтые и седые нечесаные патлы, торчащие из под вязанных шапок, побитых молью. "Армячишко худой на плечах, по котомке на спинах согнутых". Этакие наполовину люди, наполовину помоечные дворняги.
– Та то ж вын сидить, – залопотал один из них, показывая на меня грязным пальцем. – Хлопець дуже странный, говорил я вам. Той нож я у его узял…
Они дружно заговорили обо мне и о каком-то ноже, размахивая руками. Их язык я идентифицировал как украинский, а потому понимал из их речи процентов шестьдесят. Судя по всему, эти господа спорили как лучше разделить добычу – то есть меня и мой нож.
Как-то некрасиво было все это – вот он я, сижу себе живой и невредимый, а меня делят. Это называется нарушением прав личности.
В своем здоровье я убедился, пощупав левое предплечье. Выглядело оно так, словно никогда и не было сломано. Ребра тоже не болели.
Словом, настроение у меня несколько улучшилось. Ура! Вырвался я наконец-то в свой родной мир! К тому же здоровенький, правда, изрядно голодный. Ну а бомжатник этот… Это не проблема. Сейчас разберемся.
– Эй, чурки! – крикнул я. – Вы по-русски волокёте, или нет?
Они дружно обернулись и посмотрели на меня, вытаращив почему-то глаза с изумлением. Может быть, они считали, что я мертв?
–
– Да, я – живой москаль, – произнес я, бодро вскакивая на ноги. – Это что за место? В смысле, что это за город?
– А ты шо, не розумиешь? – ухмыльнулся бомж, продемонстрировав мне два замечательных коричневых зуба.
– Не знаю.
– Тю, дурной! – мужик покачал головой. – То ж Кыив!
– Киев? – я озадаченно почесал в затылке. А что, неплохо! По крайней мере, не Антарктида и не Новая Гвинея. – Значит так, мужички-боровички. Быстренько отдавайте мне мой нож и считайте, что я вас простил.
– Який такий нож? – Бомж недоуменно развел руками.
Очень мне не хотелось дотрагиваться до него – уж больно вонюч он был. Но все же пришлось. Я схватил наглухо застегнутый ватник за грудки, приподнял мужичка и повесил его воротником на ржавый арматурный прут, торчавший из опоры моста. Мужик онемел от такого невежливого обращения с собственной драгоценной персоной. Молча висел и боялся шевелить руками и ногами.
– Сейчас ты будешь боксерской грушей, – заявил я. – Буду колбасить тебя, пока не выбью всю вонь. Или давайте мой нож.
Трое остальных тут же налетели на меня. Они вооружились палками, но это не принесло им военного успеха. Я уложил всех их носами в мусор и битое стекло.
– Ну, где нож? В последний раз спрашиваю, – сказал я, занося руку для удара.
– Вон у того, – прохрипел висячий бомж. – У Сашки.
– Который тут Сашка? – громко спросил я. – Сашка, быстро встань и иди сюда.
Сашка вскочил на ноги и, прихрамывая, подбежал ко мне.
– Руки подними! – скомандовал я.
Он поднял руки. Боже мой, как от него тащило гнилью! Задыхаясь от смрада, я обыскал карманы его фиолетовой болоньевой куртки и нашел свой драгоценный кинжал. Нож Джаншаха.
Слава Богу, никто из этих придурков не успел порезаться им. Представляю, какой сюрприз для Госпожи Дум мог бы тогда получиться – грязный киевский бомж в кристально чистом и обновленном Светлом Мире. Впрочем, Лурдес вряд ли стала бы долго церемониться с ним. Убила бы его в два счета. Для Лурдес – такой, какой она теперь стала, – человеческая жизнь стоила немного.
– Все. Hasta luego, cerdos [20] , – буркнул я. – Счастливо оставаться, мушкетеры вторсырья.
– Эй, а как же я! – жалобно крикнул повешенный бомж на чистом русском языке. – Ты ж меня сымешь, товарищ, или как?
– Сам свалишься, – сказал я. В тот же миг, как по заказу, воротник ватника с треском оторвался и мужичок рухнул в кучу полуразложившейся свеклы.
Я ухмыльнулся, покачал головой и пошел своей дорогой.
20
Прощайте, свиньи (исп.).