Инквизитор. Ордо Маллеус
Шрифт:
Он кивнул и грустно усмехнулся. Последовало мгновение тишины, нарушаемой только треском лампы и грохотом моря за пределами тюремных бастионов.
— Ты хочешь убедиться, не так ли, Годвин? — спросил я.
Он укоризненно посмотрел на меня, но промолчал.
— Мне это понятно. Я требую абсолютной верности и от тебя, и от всех своих людей. Вы имеете право быть уверенными в том же самом относительно меня.
— Тогда ты знаешь мой вопрос. Я посмотрел ему прямо в глаза:
— Ты хочешь спросить, не лгу
— Понимаю, глупый вопрос. Если бы все это было правдой, то тебе ничего не стоило бы солгать и сейчас.
— Я слишком устал, чтобы говорить что-то кроме правды, Годвин. Клянусь Золотым Троном, я не делал ничего такого, в чем меня подозревает Осма. Я преданный слуга Императора и Инквизиции. Найди мне орла, я поклянусь и на нем. Не знаю, что еще могу сделать, чтобы убедить тебя.
Он поднялся на ноги:
— Мне хватит и этого. Просто хотел убедиться. Мне всегда было достаточно твоего слова, и после всех этих лет я убежден, что ты сказал бы мне все... даже если бы...
— Уж будь уверен, старый друг. Сказал бы. Даже если бы я и был таким отродьем, каким меня считает Осма, и сумел бы обмануть его... Тебе бы я соврать не смог. Только не тебе, исполнитель Фишиг. Охранник постучал в дверь камеры.
— Еще минутку! — прокричал Годвин и снова обернулся ко мне. — Съешь свой ужин.
— Тебя Осма за этим прислал? — спросил я.
— Проклятье, нет! — оскорбленно прорычал он.
— Все в порядке. Я и не думал об этом.
Охранник постучал снова.
— Хорошо, будь ты неладен! — фыркнул Фишиг.
— Увидимся завтра, — сказан я.
— Да, — ответил он. — Но сделай кое-что для меня.
— Только скажи.
— Поужинай.
Предположительно около полуночи начались судороги. Они пробудили меня от дурного сна. Боль пронзала все тело, а сознание словно оцепенело. Я не чувствовал себя так плохо с тех пор, как почти за два года назад на Лете Одиннадцать во время Темной Ночи меня отравил Пай.
Я попытался подняться и рухнул с койки. Живот скрутило спазмом, и я вскрикнул. Меня рвало остатками жуткого ужина. Меня терзал то лихорадочный жар, то смертный озноб.
Не знаю, сколько времени у меня ушло на то, чтобы доползти до двери, и как долго я молотил в нее кулаками. Несколько минут или много часов.
Сознание отступало перед спазмами и усиливающейся агонией.
— Святой Император! — воскликнул охранник, когда открыл дверь и увидел меня в свете фонаря.
Он закричал, потом раздался топот ног, бегущих по коридору.
— Он болен, — услышал я слова охранника.
— Оставьте его до утра, — сказал другой.
— Он умрет, — нервно ответил первый.
— Пожалуйста... — прохрипел я, протягивая руку. Пальцы парализовало и скрутило в уродливую клешню. Прибыли остальные. Я услышал голос Фишига:
— Ему нужен врач. Профессиональная помощь.
— Не позволено, — возразил охранник.
— Мужик, ты глянь на него! Он же умирает! У него какой-то приступ.
— Пропустите, — произнес чей-то голос. Подоспел тюремный санитар. Его сопровождал Риггре. Дознаватель выглядел так, словно его вынули из постели.
— Он симулирует, оставьте его! — высокомерно заявил Риггре.
— Заткнись! — прорычал Фишиг. — Посмотри на него! Это не симуляция!
— Он мастер обмана, — ответил Риггре. — Возможно, он слизал свинцовую краску с двери, чтобы лучше сыграть спектакль, но тем хуже для него. Это обман. Оставьте его.
— Он умирает, — настаивал Фишиг.
— Похоже, он серьезно болен, — озабоченно произнес охранник.
Неожиданно меня скрутили новые мучительные судороги. Надо мной склонился санитар, и я услышал писк медицинского ауспекса, который он вытащил из своей фармакопеи.
— Это не симуляция, — пробормотал санитар. — У него припадок. Невозможно специально настолько неестественно напрячь мускулатуру. Уровень кислорода в крови упал до тридцати процентов, а его сердце дефибриллирует. Он умрет менее чем через час.
— Сделайте ему укол. Приведите его в чувство! — завопил Риггре.
— Не могу, сэр. Не здесь. Здесь для этого нет средств. Ох! Император, вы только посмотрите! У него открылось кровотечение из глаз и носа.
— Сделай же что-нибудь! — закричал Риггре.
— Надо доставить его в больницу. Ближайшая в Каср Дерт. Нам надо срочно перевезти его туда, иначе он умрет!
— Это смешно! — сказал Риггре. — Вы должны сами что-то сделать...
— Не здесь.
— Организуйте вылет, Риггре, — твердо произнес Фишиг.
— Это пленник Инквизиции первого уровня! Мы не можем просто так вывезти его отсюда!
— Тогда позовите Осму...
— Он на ночь уехал на материк.
— Хотите оказаться первым, кто доложит Осме, что его драгоценный пленник подох на полу этой камеры? — Фишиг перешел на шепот.
— Н-нет...
— Тогда об этом ему скажу я. Объясню Осме, что его человек, Риггре, лишил его права завершить самое серьезное расследование в жизни просто потому, что не озаботился вызвать транспорт и позволил Эйзенхорну умереть от токсического шока в тюремном отсеке!
— Вызывайте транспорт! — закричал Риггре на охранников. — Сейчас же!
Они вынесли меня на носилках к посадочной площадке во вьюжную мглу. Спорящие перекрикивали вой резкого порывистого ветра. Санитар поставил мне капельницу и пытался подавить симптомы, введя несколько препаратов из своего скудного запаса.