Инопланетянка варвара
Шрифт:
Он смотрит вниз на сырое мясо и отрезает для меня еще один кусок.
— Мы называем его двузубцем, — мужчина оттягивает губы существа, чтобы показать мне два гигантских клыка. Оно похоже на бобра. Отчасти. На бобра-вампира. С рядом шипов вдоль его спины и пушистых, непрочных ног.
Ладно, значит оно ничем не похоже на бобра, но мне кажется, что чувствую облегчение, ассоциируя его с земными животными.
— Ты сам совсем ничего не ешь, — указываю я ему, когда он протягивает мне очередной кусок.
— Моя пара, прежде
Мне немного неловко. Это — наиболее причудливо сексуальная трапеза, которая у меня когда-либо была. Наверное, я не должна этим наслаждаться и вполовину так сильно, как я этим наслаждаюсь
— Расскажешь мне о своем племени? О своей семье?
Голодный, возбужденный взгляд на его лице улетучивается, и я вижу, как его черты лица покрываются маской безразличия.
— У меня нет семьи.
— Вообще никого? А что на счет твоих родителей?
— Мертвы, — взгляд на его лице отстраненный.
— Понятно. Ни братьев, ни сестер?
Он качает головой.
— Моя мать резонировала для моего отца только один раз.
— Ааа, — Р'aхош кажется совсем затерялся в своих мыслях, так что я продолжаю. — У тебя есть близкий друг в твоем племени?
— Вэктал.
Заставить этого парня раскрыть душу, все равно что пытаться вырвать надоедливый зуб.
— Я познакомилась с ним. А что насчет остальных?
Он пристально разглядывает меня.
— А почему тебе хочется это знать?
— Потому что я скоро буду там жить? Они ведь будут и моим племенем? — высказав это вслух, должна признаться, что меня это немного беспокоит. — А вдруг я им не понравлюсь?
Его густые, выступающие брови опускаются, будто он не совсем улавливает смысл вопроса.
— Ты — моя пара. Не может быть такого «нравится» или «не нравится». Ты будешь частью племени.
— Тебе легко говорить, — говорю я ему. — Ты же вырос вместе с ними. Вы все из одного вида. Я же причудливая чужачка, которая никак не прекратит болтать, помнишь?
Долгое время он пристально смотрит на меня непроницаемым взглядом. Ну а потом, после того, как, кажется, прошла целая вечность, он предлагает мне еще один кусок мяса. Я беру его, а он говорит:
— В нашем племени на данный момент всего два детеныша. С Джорджи будет уже три. А если и другие резонируют, будет еще больше.
Я пытаюсь переварить эту информацию.
— А женщины? Сколько женщин?
— Без людей? Четыре, если не учитывать детенышей.
Я бледнею. А это значит, что множество мужчин чахнут, испытывая чувство неудовлетворенности. Может оно и к лучшему, что Р'aхош спрятал меня подальше в этой пещере на некоторое время. Я вот гадаю, из-за остальных девушек, которые не резонируют, не будут ли они грызться как собаки из-за остатков
— А сколько всего мужчин?
— Нас осталось двадцать четыре. Двадцать из них без пары.
— Остались одни?
Он кивает головой, отрезая еще один кусок мяса.
— Жизнь здесь тяжелая. Несколько лет назад из-за неудачной охоты мы потеряли многих из нашего племени. Погибли четыре из наших мужчин и одна женщина, прежде чем мы могли убить та-ли [8] , — он потряс головой. — Это было трудное время.
— Звучит очень опасно.
— Именно поэтому женщины больше не охотятся. Дело не в том, что они не могут, а в том, что мы не хотим рисковать существованием племени, подвергая их опасности.
8
Та-ли — несуществующее животное
Я открываю рот, чтобы ответить, а он тут же впихивает в него еще один кусок мяса. Это больше похоже на тактику, чтобы заставить замолчать, так что я быстро пережевываю, а затем все-таки продолжаю.
— Но у вас же теперь человеческие девчонки. Это означает, что вы больше не одна большая компания мальчишек. Это увеличивает племя до…, — мгновение я подсчитываю. — Двенадцать человек и тридцать с вашей стороны, ребята, то есть нас насчитывается сорок два. Много охотников.
— Немногие захотят на охоте рисковать своими парами, — говорит он, предложив мне очередной кусок мяса. Я отказываюсь от него, и вместо меня он ест его сам, погруженный в свои мысли. — Многие вообще больше не захотят охотиться.
— А почему?
— Охота по своей сути крайне одиночная и ведется в уединении от других. Мы выходим в снег и вьюгу на длительные периоды времени. Можем уйти на полный оборот лун прежде, чем вернуться домой.
— Это что-то вроде месяца?
Он пожимает плечами.
— Большинство охотится в одиночку. Так легче охватить всю территорию. Мы охотимся на небольших зверей во многих различных направлениях и прячем дичь под снегом, чтобы вернуться за ней позже, когда угодья неприступны, а весь отличный зверь впал в спячку, уйдя со льдов.
— Значит, охотники… проводят много времени одни? Это, наверное, не самое худшее в мире, учитывая, что у вас дома только четыре девушки, — я задумываюсь. — Это то, что ты делаешь?
Он кивает головой.
— Я — охотник и провожу больше времени в дикой природе, чем в племенных пещерах.
— Почему?
— Что почему?
— Почему проводишь больше времени в одиночестве, чем дома?
Его светящиеся синие глаза четко удерживают меня на месте.
— Там у меня ничего нет. Зато в дикой природе я могу оказать ценную помощь для моих людей. Дома мне дано лишь видеть то, что другие имеют и чего у меня нет. Иногда это… тяжело.