Иностранка
Шрифт:
Маша босая шла по мокрым от вечернего дождя улицам среди небольшой стайки молодых цыганок. Ее босые, заскорузлые от грязи ноги почти не ощущали шероховатости камней, которыми была вымощена дорога. В течение двух последних месяцев девушка ходила босая по примеру всех женщин в таборе, ибо, ее ботиночки прохудились и были порваны. Обувь была для цыган очень дорога и ее берегли. Оттого в летнее время цыганки и дети цыган ходили босиком. Лишь когда начинались первые заморозки, женщины надевали тонкие сапожки и носили их по холоду. Ступни Маши, которые раньше были очень нежными, после месяцев закалки босиком, стали грубее и теперь спокойно переносили
Как и велел Баро, сегодня Маша, впервые, вышла в город с другими цыганками. За эти пять дней Шанита научила ее немного гадать по руке, да так, чтобы предсказания девушки были по нраву легковерным горожанам. К тому же Шанита показала Маше несколько хитростей, как добыть кошелек у зазевавшегося господина. И теперь, Маша прекрасно помнила советы цыганки. Одетая в цветастую юбку, красную кофточку и платок, покрывающий ее плечи, с распущенными густыми темными волосами, Маша шла среди молоденьких цыганок и почти не отличалась от них. Лишь ее лицо было немного другим. Утонченное, с синими яркими глазами, светлой кожей, даже несмотря на загар, прилипший к ней от вольной жизни на воздухе, оно невольно привлекало любопытные взоры горожан своей изысканностью и прелестью.
Девушки вышли на многолюдную площадь и тут же затянули свою веселую песню, пританцовывая, прихлопывая руками, потряхивая плечами и грудью, игриво покачивая бедрами – все это было для того, чтобы привлечь внимание публики. Уже спустя несколько минут к ним приблизился некий пожилой, хорошо одетый дворянин со своим слугой и, остановившись рядом, выразил желание погадать. Злата, сестра Тагара и старшая среди девушек повелительно шепнула на ухо Маше:
– Иди, погадай ему, да кошель стащить не забудь.
– Я постараюсь, – прошептала Маша боязливо, не в силах до конца еще решиться на этот порочный поступок. Но понимая, что эта некая проверка и нельзя подвести, девушка легкой плавной походкой направилась к старому господину и улыбнулась ему. Изображая манеру общения цыган, чуть ломая русскую речь, она проворковала с акцентом:
– Ой, добрый господин, глаза ясные, сердце ласковое, дай погадаю тебе.
Дворянин как-то странно оглядел девушку и, вдруг улыбнувшись в ответ, кивнул и заявил:
– Да. Если ты погадаешь мне девица, я отблагодарю тебя.
Кивнув, Маша приблизилась к нему и начала гадать ему по руке, воркуя и убаюкивая его словами. Уже спустя пять минут, дворянин так растрогался, с удовольствием слушая байки Маши и смотря довольными глазами в ее красивое лицо, что сделал знак слуге отойти в сторону, а сам увлек девушку чуть в сторонку в проулок между домами. Цыганки видя, что старый дурак клюнул, распевая песни, последовали чуть дальше, чтобы не мешать Раде делать свое дело.
Отмечая, что поблизости нет прохожих, Маша отчетливо вспоминая, чему учила ее Шанита, наклонилась к богатому дворянину и начала говорить ему на ухо комплименты, желая до конца усыпить его бдительность. Старик растаял окончательно и, уже спустя миг, полез целоваться к девушке, шепча ей на ушко о том, что если она пойдет с ним, он ее щедро отблагодарит. Маша поняв, что настал нужный момент, позволила его слюнявым губам прикоснуться к своей щеке, а затем и к губам, чуть обняв его и открыто смеясь, как бы подбадривая его. Дворянин, совсем ошалев от покладистости девушки, уже сам с силой обнял ее, а Маша осторожно просунула свою ручку ему за пазуху и, развязав ленту, стянула кошелек с деньгами с пояса старика. Быстро отведя свою руку в бок, она спрятала кошелек набитый золотом в карман своей цветастой широкой юбки и, чуть отстранившись от старика, согласилась пойти с ним. Он весь засиял и задрожал
Довольная тем, что избавилась от неприятного богатого старика, который, видимо, и впрямь рассчитывал от нее что-то получить, Машенька, напряженно нащупывая в своем кармане тугой кошелек с деньгами, нервно, тяжко вздыхала, ошарашенная и удивленная тем, что у нее все получилось. Невольно обтирая щеки и губы грязной ладошкой, стараясь стереть слюнявые поцелуи старика со своей кожи, девушка следовала по площади, ища пытливым взором девушек цыганок. Но их не было видно. Почти четверть часа Маша безрезультатно бродила по многолюдной площади и окрестным улицам и в какой-то момент она увидела военный патруль, который проходил поблизости. Заметив ее, двое солдат и полицейский офицер изменили свой путь и свернули в ее сторону. Маша вмиг похолодела, решив, что старик-дворянин заявил на нее в полицию, за то, что она украла у него кошелек. Испугавшись, она судорожно притиснулась к деревянному забору и напряглась. Когда военные приблизились к дрожащей девушке, полицейский офицер, грузный военный пожилого возраста, придирчиво оглядев Машу, обратился к ней:
– Эй, девица, погодь!
– Да? – дрожащим голосом произнесла девушка.
– Как твое имя?
Маша сглотнула горечь и невольно вымолвила свое цыганское имя:
– Рада.
– Как? Я не расслышал?
– Рада Ивори, я цыганка, – ответила громче Маша, назвав фамилию Шаниты и прямо смотря в глаза офицеру полиции. Она понимала, чтобы ей поверили, ее слова должны были подтвердиться уверенным взглядом. Она глухо спросила. – Что ты хочешь от меня?
– Да уж, хотели спросить, – буркнул офицер и тоном инквизитора добавил. – Тут одна банда шныряет. Опять лавку купца здесь, на Гороховой улице ограбили, сегодня поутру. Не знаешь, кто это был?
– А мне откуда знать, господин? – ответила Маша, изображая цыганский акцент. – Наш табор стоит за городом. Я недавно сюда пришла.
Полицейский хмуро усмехнулся и переглянулся с солдатами.
– Не она, вроде, – заметил один из солдат, обращаясь к офицеру, также рассматривая Машу.
– Вижу, что не та девица, что купец описал, – кивнул полицейский и, обратившись к девушке, строго добавил. – Ладно, ступай куда шла. Да побыстрее, а то передумаю и в каземат отведу тебя. Знаю я вас, цыган, ворье одно!
Военные быстро пошли дальше, даже не оглянувшись на Машу. После того, как патруль свернул на соседнюю улицу, Машенька устало опустилась на корточки, прислонившись спиной к деревянным кольям забора. Прикрыв глаза, она ощущала, как ее сердце дико бьется от страха и боли. Мрачные, мятущиеся мысли в голове Маши твердили ей вспомнить о вине перед семьей и родом, о том кем она была и кем стала. Ее сознание твердило ей обвинительные трагичные фразы: “Я предательница! Как я посмела солгать им? Как я, последняя из рода Озеровых испугалась этих людей? Мой прадед был обласкан царем Петром за доблесть и честность, а мой дед был полковником Елизаветы Петровны и не боялся сражаться под пулями! Мой отец был советником ныне царствующей императрицы Екатерины Алексеевны, а моя мать была фрейлиной цесаревичей. Все мои предки были великими и гордыми. Они не боялись открыто называть свое имя и отвечать за свои поступки своей честью, а порою даже кровью. А я?! Я воровка, нищенка и беглая преступница. Я лишь их жалкое подобие, их тень. И теперь у меня даже нет имени…”.