Иной мир
Шрифт:
Вахта на “Одине” приветствовала Эльзу радостными криками, капитан, да еще и в платье, была неотразима. Эльза ответила на приветствия, но, как можно быстрее, прошла в каюту, сделав знак Витьке и Кате следовать за собой. Выставив на стол бутылку с ромом, и разлив его по кружкам, она, сев на капитанский “трон”, сказала:
— Мы все слышали короля Хуана. Серхи тоже слышал. Догадайтесь с трех раз, отчего он нажрался, как сапожник?
— Предательство. — Витька давно понял, что затевает испанский монарх. — У меня в голове не укладывается, как так можно… Одной рукой ты жмешь человеку руку, и заверяешь его в своей дружбе, а второй — тут-же пропарываешь его кинжалом…
— Дон Витторио, мало того, что это — да — предательство, так еще предают одного из лучших друзей Серхи. И сейчас нам надо решить, на чьей мы стороне. Дон Серхио, я уверена, когда проспится, тут же попытается найти корабль, и пойти навстречу флоту Олафа, чтобы предупредить его о
— Ты думаешь, — Катя посмотрела на Эльзу, — он решится предать Испанию?
— Я уверена. Я ему помогу, это вообще не обсуждается, потому, что ненавижу двуличных людей. Серхи… Серхи я слишком хорошо знаю, Катрин. — Эльза залпом выпила кружку рома. — Мы с ним когда-то жили вместе. Еще до того, как я решилась пойти в море. Я ведь и на корабль-то тогда пошла, чтобы за него отомстить, дурочка была… — Она снова плеснула ром в кружку. — Он был первым, кого я встретила, когда попала в Мир. Красавец, обходительный, настоящий принц из сказки! Разве что белоснежного коня у него не было. Ну и влюбилась, чего уж тут. Жила на берегу, в Генуе, а он… Он был пиратом. Алжирские пираты, самые кровожадные и беспощадные, страх и ужас генуэзских купцов! — Она расхохоталась, и влила в себя еще кружку рома. — А я как раз была хозяйкой небольшого магазинчика в Генуе. Не буду врать, магазинчик мне тогда Серхи и купил. Думаю, он хотел, чтобы я давала ему наводки на богатую добычу, но ни разу мне об этом даже не намекнул. Надеялся, что я сама до этого додумаюсь… В общем, он приходил, и я жила, как в сказке. Неделю, две… А потом — он снова уходил в море. Иногда — на неделю, иногда — на месяц. А однажды, когда я ждала, что он вот-вот появится, случайно услышала разговор в таверне… Генуя обратилась к Испании, и тогдашний король, кажется, Александр, за огромную сумму от купцов, блокировал все побережье Алжира. Тогда пиратов почти не осталось, их отправляли в переход без жалости. Лишь немногим повезло, и они, закованные в цепи, отправились на каторгу. Серхи не повезло. — Эльза пожала плечами. — Его галеру потопил капитан дон Мануэль Эррадо. Никто не был взят в плен, все ушли в пещеры. Я продала свою лавку, купила на эти деньги люгер… Со всего алжирского побережья я еле-еле набрала команду. Никто не горел желанием идти к дамочке под начало. Но те, кто все-таки поверил, и согласился… Удивительно. Отъявленные злодеи, негодяи, готовые грызть глотки ради добычи, относились ко мне как к своей сестре. И даже не пытались ухаживать! Учили меня всему, ведь я не знала даже элементарных вещей! Да что там, я даже плавать толком не умела! Потом мы начали охоту. Но лишь поначалу караулили купцов, да и я сразу сказала команде — никаких зверств не будет. Сдался торгаш — забрали груз, порох, припасы, и — пусть валит на все четыре стороны! Никаких переходов ради развлечения. А потом я, наконец, сумела найти дона Эррадо. Люгер идет на абордаж шхуны испанского королевского флота, представляете? А-ха-ха-ха! — Язык у Эльзы уже начал заплетаться. — Мы положили всю их команду. Нас оставалось всего пятеро, и, по уговору, никто не трогал капитана. О, это был захватывающий бой!.. Испанский меч против французской сабли. И я поймала его… Я тебе вот что скажу, Катрин. Не теряй времени, лови свое счастье, если оно попадется по дороге. Потому, что после перехода, тебе придется сильно жалеть, что не смогла прожить часть этой проклятой, бесконечной жизни не так, как могла бы. Я была с Серхи счастлива, и это счастье живет во мне, даже не смотря на то, что потом мы так долго жили, не зная друг о друге ничего. И у него потом кто-то был, наверняка, и у меня… И всё это давным давно — как сон, который случился с кем-то другим, но тогда это было именно тем, что и помогло мне тут жить, выжить, и стать такой, какая я есть. А вообще, думаю, мы все друг друга поняли. Серхи собирается предупредить Оли, я пойду с ним. Тем более, что Оли, кажется, очень хотел-бы видеть меня рядом. — Эльза икнула, хихикнула, и продолжала: — Вы с нами?
— Да от меня, наверное, толку мало… — Катя нерешительно посмотрела на пьяную капитаншу.
— Чушь! — Грохнула по столу пустой кружкой Эльза. — Толк будет от любого! Запомни, ты живешь здесь, и сейчас! Ты тренировалась, фехтовала! И если ты хочешь помешать предательству, то не сиди в стороне, и не смотри на это, как на уличных актеров, а иди, и помешай!
— Я с вами. — Витька давно решил, что он — на стороне дона Серхио, а не Испании, или какой-нибудь Англии. — Катя, ты дерешься не хуже меня. Я уверен, если будет бой, ты будешь одна из лучших.
— Ну, раз ты так уверен… Конечно, я за справедливость!
— Вот и славно. — Эльза поднялась, хотя и держалась за стол рукой.
Глава 19
Артур
Шхуна, которая легла на курс, почти параллельно нашему шлюпу, постепенно приближалась. Еще пара ядер, с шипящим свистом, пролетели рядом, и подняли фонтаны воды недалеко от левого борта.
— Восьмифунтовки. Артур, ты будешь драться,
— Прости, но держать курс придется тебе. Вахта-то твоя, Свами! — Я ухмыльнулся. — Лучше уж сразу вступить в бой, чем потом.
— Ну, не хочешь, как хочешь. — Свами рассчитывал на другой ответ, и был слегка разочарован.
— Эй, на корыте! — Со шхуны кто-то орал, причем в рупор, это было ясно видно, расстояние неумолимо сокращалось. — Вы что, не видите, что ваш баркас настигает целая шхуна? Решили уйти в переход? Даю вам еще один шанс, спустите паруса, сдайте груз, и можете проваливать на все четыре стороны!
— Эй, да там, похоже, девка! — Михаэль направил подзорную трубу на шхуну. — Точно! Пытается кричать хриплым голосом, но меня не проведешь, я баб без всякой алхимии за милю распознаю! — Он закричал в ответ, в направлении шхуны: — Вы бы лучше сменили курс, и шли себе подальше в море, мы люди простые, и, хоть с бабами не деремся, но в случае нужды и их в переход отправим! — А потом покачал головой, и сказал, уже обращаясь к нам: — Похоже, они нас просто хотят напугать. Ал сказал, что у них мало народа, и, думаю, у них даже своего Ала нет, иначе они крепко бы подумали, прежде чем напасть.
Шхуна шла прежним курсом, и больше не стреляла. Видимо, весь расчет был на абордаж.
— Приготовиться! — Барт поднял над головой абордажный топорик. Бушприт шхуны уже поравнялся с нашей мачтой. — Спустить парус, нечего тянуть время! Пусть лезут, раз торопятся пожить в катакомбах!
Парни заорали что-то воинственное, парус пополз вверх, шестеро человек притягивали его к рее. На шхуне тоже убирали паруса, но, судя по тому, что копошились только на фок-мачте, людей там и правда было в обрез. Удар борт в борт, скрип дерева по дереву… Канониры не смогли дать залп, и теперь схватились за оружие. Со шхуны на “Самсон” полетели канаты, впиваясь крюками кошек в борта. Первый же, спрыгнувший к нам на борт, пират, пал от выстрела мушкета. Второй мушкет дал осечку. И началось.
Нападавшие, среди которых, и правда, было чуть не половина девушек, яростно кинулись на нас. Загремели выстрелы пистолетов, сталь звенела и скрежетала. Из порохового дыма ко мне метнулся крепкий мужик, размахивая саблей, но я встретил его своим тесаком, отбил два сильных удара, и воткнул лезвие ему в живот. Развернувшись, я едва успел уклониться от меча девицы, с перекошенным от злобы, а может, и от страха, лицом. Вторым ударом она распорола мне левое предплечье, но тут ее настигла пуля кого-то из наших, и она свалилась на палубу, как подкошенная. Бой вышел очень скоротечным, нападавших было действительно мало. На палубе то тут, то там, опадали кучки одежды, но в переход, как я заметил, отправилось человек десять, остальные раненые лежали на досках, дожидаясь помощи. Мы потеряли четырех человек, отправившихся в подземелья Иных, противник — семерых. Ал уже вышел на палубу, и, вместе с Шамом, начал помогать всем, кто в этом нуждался. Юр наскоро замотал мне порез на руке, Микко перевязывал Жана, у которого текла кровь из под повязки на голове… Михаэль, присев на корточки у одной из лежащих на палубе девушек, вполне мирно, даже, как мне показалось, дружелюбно, беседовал с ней.
— Вы что, совсем не разбираетесь в морских сражениях? Полезли на корабль, без численного преимущества, без залпа картечью по бортам… Где ваш Ал? Неужели он не предупредил, что нас достаточно, чтобы отбить любую атаку такими силами?
— Нету у нас алхимика. Мы надеялись, что вы просто сдадите нам свой корабль. Торговцы не должны так сопротивляться. — Она тяжело дышала, лежа с разрубленным плечом, но держалась, и ни плакала, ни стонала.
— Кто Вам сказал, что торговцы трусливы? Это неправда. А выходить в море без Ала… Недавно в Мире?
— В Мире — давно, а вот в море…
Тут к ним подошел наш Ал, и разговор прекратился. Барт, со свежим шрамом на щеке, впрочем, уже замазанном какой-то мазью, звал всех, не очень пострадавших в бою, осматривать шхуну. Сюрпризов на шхуне не было. Три человека, во время боя остававшиеся на ней, без лишних слов сложили оружие. Мы разделились. Кто пошел изучать количество припасов в трюме, кто осматривал корпус, кто такелаж. В правом борту шхуны “Вепрь” обнаружились две, наскоро заделанные, пробоины от ядер. Еды и воды было достаточно, рома и эля — тоже, а вот ядер почти не было. Пороха — всего бочонок. Досок для починки корабля, если возникнет такая необходимость, было целых две. Три метра парусины. Груз, видимо, с какого-то побежденного корабля, был невелик: четыре бочки французского вина, восемь ящиков железной руды, да десяток мешков зерна. Вооружен “Вепрь” был 16-ти фунтовыми пушками по бортам, двумя 8-ми фунтовками на носу, и четырьмя — на юте, прямо в капитанской каюте. 16 орудий, самое то для шхуны, но, как заявил Барт, на корме следует держать 16-ти фунтовки. Теперь нам предстояло решить, что делать с этим кораблем.