Иной смысл
Шрифт:
Поступки окружающих нас людей отображаются на наших характерах, мировоззрениях, судьбах, и чем авторитетнее для нас люди, тем сильнее влияют на нас их действия. Увы, мы редко можем влиять на них, и еще реже мы способны скорректировать их влияние. В детстве мы просто не осознаем, что происходит и как реагирует наше подсознание, а в более сознательном возрасте зачастую уже поздно. Но есть еще один фактор, влияющий не меньше, а порой даже и больше: наши собственные реакции, поступки и эмоции. И этот фактор в отличие от первого нам подвластен — если есть желание и готовность не поддаваться ищущему путь к нашей душе злу.
Злость, обида, ненависть, презрение, отчаяние — их много, наших внутренних врагов, и с какой радостью мы раз за разом проигрываем им! Злимся — и отталкиваем от себя, обижаемся — и отвергаем протянутую руку, ненавидим — и не замечаем, как собственной ненавистью убиваем чье-то зарождающееся добро, презираем — и отказываем в помощи, отчаиваемся — и не видим выхода. А ведь можно отказаться от мести и ненависти, отвергнуть презрение и обиду, изгнать прочь отчаяние — и мир станет светлее и добрее как к нам, так и к тем, кто вокруг. Жаль только, что для подавляющего большинства проще закрыться, отвернуться, отказаться от всего, что делает жизнь чище.
Олег Черканов, как и любой другой, изначально не нес в себе зла. И он был достаточно силен и богат духовно, чтобы суметь выдержать все то, что отравляло его детство. Вот только и в его жизни оказался момент, сыгравший роль бабочки на плечах штангиста: обменянные матерью на бутылку дешевой выпивки учебники, сумку с которыми он сорвал с плеча шестиклассника. Именно тогда Олег и решил, что мир — его враг и заслуживает только такого отношения, какое может быть к врагу. Он предпочел доверию — подозрение, дружбе — ненависть, пониманию — месть.
У Черканова было несколько воспоминаний, посвященных его оде ненависти к миру. Первое из них — та история с книгами. Второе — как его едва не до смерти избил один из материных собутыльников: мальчику не удалось достать им денег на выпивку. Грязный, поросший клочковатой бородой мужчина бил тринадцатилетнего мальчика, а мать стояла в стороне и азартно выкрикивала: «Врежь ему, Мишка, чтобы знал, как родную мать без куска хлеба оставлять!» В третьем воспоминании господствовала сердобольная женщина из соседнего дома, которая все пыталась подкармливать маленького волчонка, а Черканову казалось, что она издевается над ним и унижает его своей жалостью. Четвертое, пятое и шестое воспоминания оказались отданы мерзавцу Ветровскому. Как он посмел сначала так подставить Олега на приснопамятном экзамене, а потом с честными глазами лгать, что «хотел как лучше», и уверять, что пытался помочь? Страшно унизительным был и подслушанный в парке разговор Ветровского, в котором заклятый враг «договаривался» насчет бесплатного места для Черканова и этим разговором украл у Олега всю сладость заслуженной победы. Недавнее же происшествие и вовсе выбило юношу из колеи, правда, злился он в большей степени на себя. Это же надо, так опозориться — принять помощь Ветровского, позволить врагу увидеть его, Олега, в таком плачевном состоянии и даже не иметь возможности отказаться!
Стоит ли говорить, что именно за последнюю помощь Олег возненавидел Стаса сильнее, чем за все предыдущее?
Зато загадка самоубийства Кирилла Бекасова его больше не волновала. Много чести этому надутому индюку, гордому собственным успехом, красотой, деньгами!
Да, до своей гибели — вне зависимости от ее обстоятельств — Бекасов был врагом номер два для Олега, сразу же после Ветровского. И сам Кирилл ужасно удивился бы, успей он узнать, чем заслужил такую честь. Кирилл понятия не имел, что отбил у Олега девушку. Правда, об этом не знал никто, кроме самого Олега. Равно как и сам Олег был единственным, кто до недавнего времени понятия не имел, что Марина Велагина никогда не была девушкой Бекасова. Они просто дружили. Но Черканова это не волновало: при всей своей сдержанности в обычное время, при всей своей холодности и расчетливости он порой делал поспешные выводы, а сделав их, держался этих выводов до последнего, не желая признавать собственной неправоты.
О Марине он узнал не так давно, около трех недель назад. Причем самым что ни на есть идиотским способом…
До начала пары оставалось всего две минуты, и Олег понимал, что не успевает. Сломя голову он мчался через холл первого этажа к лифтам, издали заметив, что автоматические створки открыты и кто-то удерживает кабину на этаже. Он влетел в лифт, не успев разглядеть невольного спасителя, а потом было уже поздно — двери закрылись, и кабина мягко тронулась.
— Здравствуй, Олег, — сдержанно поздоровалась Велагина.
Черканов мысленно выругался — только этого ему не хватало! С того дня, как он увидел Марину с Бекасовым, он прекратил с ней общаться, благо это оказалось очень легко. Достаточно было холодно, хоть и вежливо, сказать ей, что он более не нуждается в ее услугах, так как полностью выздоровел, и поинтересоваться, сколько он должен ей за приобретенные вещи и лекарства. Правда, реакция девушки его несколько удивила. Марина побелела, ее губы задрожали, а потом она вдруг резко влепила юноше пощечину, развернулась и убежала.
— Здравствуй, — пробормотал Олег, чувствуя себя донельзя неловко, и отвернулся к двери.
На электронном табло сменялись цифры: два, три, четыре… Аудитория, где проходила первая пара — обществознание, — находилась на пятом этаже. И в тот момент, когда огоньки на панели готовы были смениться, показывая нужный этаж, лифт вздрогнул и остановился. Табло погасло, померкли лампы под потолком.
— Вот черт! — ругнулся Черканов уже в голос. — Что происходит?
— Кажется, мы застряли… — с дрожью проговорила Марина. — О, боже… Олег, там должна быть кнопка вызова помощи…
— Не поможет, — вздохнул молодой человек. — Видишь, лампы погасли? Значит, энергоподача нарушена. Даже если вызвать бригаду, они не смогут нас вытащить, пока не дадут электричество.
— Господи… — В голосе Велагиной слышалась паника. — И… сколько мы можем просидеть?
— Аварийный генератор включат не позднее чем через полчаса. Но им давно не пользовались, так что и раньше, чем минут через двадцать, не получится, — автоматически ответил Олег. — Да не бойся, ничего страшного в этом нет — пары все равно не будет!
— Да при чем тут пара! Плевать я на нее хотела! — почти истерически вскрикнула Марина, сползая по стенке кабины на пол.
— Тогда в чем дело? Меня ты точно можешь не бояться.
— Мужчины! — На несколько секунд женское пренебрежение возобладало над паническим страхом. — Все-то вы сводите к своей драгоценной персоне…
— Тогда что? — Он пропустил «наезд» мимо ушей.
— Не твое дело, — мрачно отозвалась девушка.
— Как скажешь, — легко отозвался Олег — меньше всего ему хотелось сейчас разговаривать с этой… предательницей.