Иной смысл
Шрифт:
— Так в чем проблема? — Четвертый еще не понял масштабов катастрофы. — Переделай, и быстро!
— Это было в отосланном отчете…
— Что?!
Стало очень тихо. Стас впервые в жизни видел, как наливаются кровью глаза, как багровеет толстая, бычья шея. Четвертый судорожно сжимал кулаки.
— … урод такой, ты… понимаешь вообще… …твою мать, как ты… нас всех подставил?! — проревел он.
Парень задрожал, со страхом глядя на разъяренного Четвертого.
— Я не…
— Да мне… что ты «не»! Из-за тебя нас всех так…! Да я тебя… сейчас… прямо здесь! — Он угрожающе двинулся к Десятому, тот отступал, а Четвертый приближался, и каждый понимал, что он готов сейчас действительно убить, и ему будет все равно, с кем и что за это сделают…
— Четвертый, остановись! — Стас ринулся вперед, но старший барака легко перехватил его за плечо, с силой толкнул.
— Не лезь! А ты, щенок, иди сюда…
С прытью, какую сложно было заподозрить в широком и грузном, похожем на медвежье теле, Четвертый прыгнул вслед за Десятым и в прыжке достал-таки парня. Сгреб за грудки, вздернул в воздух.
— Из-за тебя нас всех здесь сгноят! — ревел Четвертый, совершенно уже не осознавая, что сам он сейчас подставляет барак куда сильнее. Его огромная лапища сомкнулась на горле паренька, который, оцепенев от паники, только и мог, что смотреть и разевать рот, будто в попытке что-то сказать.
Ветровский не обдумывал свои действия, не просчитывал последствия — он просто бросился вперед и ударил Четвертого в челюсть. Ногой. Все же не зря посещал все орденские тренировки.
— Это еще что за…? — Громила повернулся, выпуская Десятого, и резко перехватил Стаса за руку, стиснул запястье. Хватка у него тоже была медвежьей. Молодой человек рванулся, пытаясь увернуться от второй руки, тянущейся к шее, но не успел. Стальные пальцы сжимали его горло, а он пытался отодрать от себя эту безжалостную смерть и смотрел в совершенно безумные, полные жажды убивать глаза.
Внезапно Четвертый вздрогнул, ослабил хватку — Стас скосил глаза и увидел, как Восьмой с некоторым удивлением смотрит на обломок какой-то массивной деревяшки, оставшийся в его руке. Пользуясь моментом, Ветровский пнул Четвертого в коленную чашечку — тот вскрикнул, разжал пальцы. Восьмой метнулся в сторону, Четвертый — за ним, уже забыв про двух первых недобитков…
Стас перепрыгнул через стол, уже видя, что Четвертый сбил Восьмого на пол сильным ударом, а дверь, кажется, начинает открываться, там охрана, сейчас они будут здесь, но Четвертый уже занес над своей жертвой схваченный с ближайшего стола тяжеленный дизайнерский монитор, и через мгновение с силой швырнет его на голову, и будет кровь, осколки костей, размазанные по полу мозги…
Он не успел подумать. Как, впрочем, и всегда. Инстинкты, помноженные на тренировки, сами швырнули тело вперед и в сторону, он всем весом ударился в Четвертого, монитор с грохотом рухнул на пол совсем рядом с Восьмым. Стас оказался на полу, а Четвертый все еще падал, он удивительно долго падал для такой тяжелой туши…
Шум от падения монитора был несравним с грохотом, который вызвало падение медведеобразного громилы. Затрещали вырываемые провода, обрушился принтер, разлетелся на кусочки чей-то экран, Четвертый заревел — воистину как раненый медведь, заворочался, пытаясь встать, но вокруг были сплошные провода, под ним и на нем. Он схватил какой-то кабель, рванул, бросил, рванул еще один…
Вспыхнуло, заискрилось. В тот же миг погас свет, и раздался дикий вопль. Стас, в падении сильно ударившийся головой, пытался сориентироваться в пространстве на ощупь, но получалось плохо, его вело, тело не слушалось. В конце концов он оставил попытки, растянулся на полу, ожидая, пока станет чуть лучше.
Чьи-то руки жестко вздернули его на ноги, Ветровский открыл глаза, пытаясь понять, что произошло и что происходит, и тут же увидел труп.
Широко открытые глаза, распахнутый рот и безмерное удивление во взгляде — почему он так удивляется? Чему он теперьможет удивляться?
Дернулись, смыкаясь, наручники за спиной.
— Какого черта здесь творится? — Охранник, белый от злости, ткнул пальцем в Десятого. — Ты! Отвечай, что произошло?
— Я… я ошибся… в отчете… Четвертый на меня разозлился и напал… а Седьмой вступился… а Четвертый его пытался задушить, Восьмой тоже что-то пытался сделать, я не понял, а потом Четвертый хотел убить Восьмого, но Седьмой его толкнул, и Четвертый упал, порвал кабель, а он под напряжением, и были искры, свет погас… не знаю, что дальше было… — Парня трясло.
«Сколько он здесь? — отстраненно подумал Стас. — Уже так легко употребляет номера вместо имен, но еще не стал таким, как они».
— Стоп. Теперь еще раз: кто его убил? — Охранник указал на труп. — Меня не интересует твой отчет, это ты начальнику смены объяснять будешь. Кто убил номер тридцать два-шестнадцать-четыре?
Десятый побледнел.
— Я не знаю…
— Ты только что говорил, что его толкнул Седьмой.
— Я не знаю, я ошибся, я не разглядел… я не знаю!
Стас вздрогнул. Ну почему, почему, если где-нибудь появляется неприятность, он обязательно в нее влипает? И ведь это на второй день заключения! Он только решил, что будет вести себя примерно, будет старательно избегать продления срока и обязательно выйдет отсюда…
— Его толкнул я, — тихо сказал Ветровский.
— Зачем ты это сделал?
— Он угрожал нашим жизням. Это была самозащита.
— Кому именно он угрожал?
— Мне, Десятому, Восьмому.
— Значит, его убил ты.
— Не убил. Толкнул.
Темная пелена полного отсутствия эмоций холодила душу безупречной нерушимой защитой, и Стас был счастлив, что эта защита у него была. Иначе… нет, лучше себе это не представлять.
— В результате чего он умер.
— Да.
— Все ясно. Уведите его в карцер. Остальные пусть наводят здесь порядок. Во время ужина — на наказание. Всем все ясно?
В ответ раздалось мрачное и нестройное «да». В самом деле, понятнее некуда.