Insider 2
Шрифт:
— Господи, ты шантажист! — восклицает она с отвращением и теперь уже в упор смотрит на меня, точнее на мой профиль.
— Нет, — отрицательно качаю головой, игнорируя ее яростный протест. — Я придерживаюсь методов Крестного Отца, Лиса. Зная Секрет, я предлагаю помощь, но взамен могу что-то попросить для себя. На этом и строится моя иерархия. Никакого шантажа, только взаимовыручка. Вы нужны мне, чтобы этот секрет получить.
— Как? — задает она вполне логичный вопрос.
— Методы разные, Лиса, — лаконично отвечаю я. — Все очень индивидуально. Но ты должна знать азы психологии и манипулирования людьми, обладать нестандартным
— Пока что я смогла добыть только Саймона, который сейчас мечтает порезать меня на куски, — иронично отвечает Лиса, заставив меня улыбнуться. — Я спалилась чуть ли не в самом начале. А ты решил, что я могу быть тебе чем-то полезна...
— Как можно чаще называй человека по имени, если хочешь в чем-то его убедить, расположить к себе и привлечь внимание, — произношу я.
— Это урок? — спрашивает Лиса.
— Да, если хочешь, — равнодушно соглашаюсь я, пожимая плечами.
— Я не расположена к тебе, хотя ты в каждом предложении используешь мое имя, — пытается дерзить девушка.
— Но ты слушаешь. И тебе интересно, — уверенно говорю я.
— Неправда! — возражает Алисия.
— Правда, Лиса, — снисходительно киваю я. — Возвращаясь к твоим провалам. Саймон же не был первым выгодным вариантом, который ты «добыла». Это твое выражение, — поясняю я, когда она снова бросает на меня гневный взгляд.
— Калеб сам меня выбрал, — быстро отвечает Лиса.
— Неправда, — уверенно качаю головой. — Первый сигнал всегда подает женщина. Мужчина не выберет ту, которая не заинтересована.
— А как же инстинкт охотника? — иронично спрашивает Алисия.
— Это чушь, — пренебрежительно бросаю я. — Никакой инстинкт не включится, если добыче не интересен охотник. Пустая трата времени. Другое дело, когда добыча хочет поиграть, набить себе цену или просто обладает вредным характером.
— Звучит цинично, — заметила Лиса, проводя пальцами по волосам. Жест, выдающий волнение. Она согласна со мной.
— Это мое личное наблюдение. Необязательно воспринимать его, как истину, — говорю я небрежно, оставляя ей мнимое пространство для собственного мнения.
— Ты считаешь, что я смогу вот так просто освоить все, что ты перечислил, и пойти добывать чужие секреты? — с сарказмом спрашивает девушка. — Так мне их и выдали.
— Ты получишь минимум необходимых знаний и правил, — сообщаю я бесстрастно. — Я не отправлю тебя на задание неподготовленной. Каждый твой шаг будет обсуждаться с куратором, которого тебе назначат, пока он не будет уверен, что ты больше не нуждаешься в его помощи.
— Я надеюсь, что моим куратором будет не Итан? — в ее голосе различимы уязвимые нотки.
— Твоим куратором буду я, Лиса. Мы пройдем этот путь вместе.
— Ну тогда я спокойна, — скептически усмехается Лиса, и, черт побери, я снова улыбаюсь. Почему она такая забавная?
— Тебе ничто не угрожает Лиса, пока ты под моей защитой.
— Мне никого не придется убивать?
— А тебе приходилось?
Она замолкает, отворачиваясь. Дергает пальцами кончики волос, кусая щеку изнутри. Волнение и боль, сомнение... «Мне кажется я убила»... Она не знает наверняка.
— Мне ты можешь сказать, —
— Нет, — нервный смешок срывается с ее губ. — Ты сейчас это делаешь да?
— Что? — спрашиваю я невинным голосом, и разворачиваюсь к ней лицом, опираясь на ограждение. Лиса мгновенно отстраняется, выдавая свою слабость и неуверенность.
Я не люблю смотреть на человеческие лица, несмотря на то, что они тоже несут в себе информацию. Некоторые лица отвлекают от того, что может сообщить язык тела, особенные жесты, привычки, движения. У Лисы именно такое лицо. Она красивая, но этого недостаточно. Меня нельзя удивить красотой. Некоторые женщины, очень редкие женщины обладают особой энергией, которая привлекает мужчин, даже если они считают себя невосприимчивыми к подобным вещам. Она отвлекает меня от поставленной цели.
{Я начинаю понимать, что случилось с Итаном. }
— Ты прямо сейчас добываешь информацию, — говорит девушка, и я не сразу вспоминаю к чему относится ее фраза. Черт. Так быть не должно.
— Но я на верном пути? Нет? — прокрутив память на несколько секунд назад, с легкой улыбкой спрашиваю я.
— Нет.
— А если я скажу что-то тайное о себе?
— Ты солжешь.
— А ты проверь. Ложь при желании всегда можно отличить о правды. Ты смотришь мне в глаза, у меня просто нет другого выбора, как сказать правду.
Задумчиво нахмурившись, Лиса удивляет меня, выпалив:
— Вопрос тот же.
— Приходилось ли мне убивать? — я увидел в ее глазах зарождающийся страх, так необходимый мне, чтобы обрести равновесие. То, что я ей скажу не полноценная тайна. Есть люди. Которые знают... И я скажу только ту часть, которая ее потрясет и впечатлит. Я не делюсь сокровенным, чтобы вы понимали. Это следующий шаг, который уведет ее мысли в нужном направлении.
— Мне приходилось видеть смерть, — продолжил я ровным тоном. — Шесть лет назад мою мать нашли мертвой. Я нашел. Она была привязана к стулу, и как потом установили судебные эксперты, ей было нанесено тринадцать ножевых ранений в область груди. Преступником мог быть кто угодно. Любой из клиентов, которых она принимала с утра до вечера. У нее был необычный род деятельности. Кто-то считал мою мать медиумом, кто-то — сумасшедшей. К ней за помощью приезжали люди из всего штата. Она не вела никакую отчетность и список подозреваемых мог быть бесконечным. Я нашел ее первым, когда привез продукты. Она была подвластна различным фобиям, как и многие люди с психическими расстройствами, и не выходила из дома. Никогда. С самого моего рождения и даже раньше. Она никогда не говорила, что пугает ее за дверью, но уговаривать ее покинуть пределы квартиры было бесполезно.
Я замолчал, но судя по распахнутым в потрясении глазам Лисы она ждала продолжения и не сразу поняла, что его не будет. Ничто в ее позе, посадке головы головы не указывало на то, что девушка испытывает сочувствие ко мне. Скорее, любопытство и ложные выводы.
— Мне очень жаль твою мать, — произнесла Лиса, опуская ресницы, но ей не жаль на самом деле. В ее жизни были свои трагедии. Когда твоя боль еще тебя не отпустила, очень сложно проникнуться чужой. Большинство людей эгоисты. Оплакивая потерю, прежде всего мы плачем о себе. И нам нравится нести в себе эту скорбь, пропитываться ею, ограждаясь от остального мира. — А она действительно была экстрасенсом?