Инспектор и «Соловей»
Шрифт:
— Первую за удачу на пароходе. Тогда не успели. Теперь за удачу в нашем общем деле…
Я отставил стопку, не стал пить.
— Это какие общие дела? — спрашиваю. — Вроде я таких не знаю.
— Пей, пей, закусывай, не волнуйся. Сейчас мы все обговорим и джентльменское соглашение заключим. Ты ведь настоящий джентльмен, только об этом сам не догадался еще.
Напугал он меня этим джентльменом. Думал я, что из огня да в полымя попал. Немец тут же спохватился и перевел разговор на другое:
— Нужен мне хороший специалист, можно сказать, помощник. Вот о таком, как ты, человеке мечтаю. Давай вместе будем работать.
— Какая работа?
— По твоей специальности. Сейф открыть, документы
— Значит — шпионаж?
— Ну, какой шпионаж. Американцы называют это — бизнес. Кто больше заплатит — тому и документы достанутся.
Теперь я понял, какой ему помощник нужен. Знаю, чем такие дела заканчиваются, и поэтому сразу ему ответил:
— Напрасно вы меня от казни увели. Не могу я стать вашим помощником. Несподручно мне в такую компанию входить. Вам нужны люди тонкие, образованные, а я простой рабочий.
— Не прикидывайся Ванькой-дурачком, знаю я твою простоту. И могу тебя снова по дороге с конвоирами пустить, если не хочешь по-хорошему понять. Второй раз тебе счастье в руки даю, а ты его отпихиваешь. Может ведь и у меня терпение кончится. Ну, не сердись, давай еще выпьем. Коньяк хорош.
Он пил маленькими глотками, смакуя коричневую влагу. А мне это зелье показалось горше отравы. Да что поделаешь? Не в своей власти. А он продолжает развивать свои планы:
— Не хочешь сейчас со мной работать, ладно, я подожду. Могу тебя переправить в Швейцарию. Новые паспорта, денег много дам. Живи. Кончится война, снова за дело возьмемся. На наш век работы и дураков хватит.
— Не могу я в Швейцарию. И вообще никуда не хочу. Мне только в Ленинград нужно. Самого дорогого человека вызволить, помочь ему.
— Кто? Женщина? Ты будешь иметь десяток самых красивых девочек.
— Девочек, возможно. Такого человека — никогда.
Собеседник мой был человеком умным и понял, что никакими посулами меня не сможет взять. Оно и в самом деле так было. Он мог снова отправить меня в тюрьму, пытать и даже отправить на расстрел, ко убить во мне желание быть снова рядом с Ириной было не в его силах. Он подумал. Выпил еще рюмку, вытер салфеткой губы и потом сказал:
— Ну хорошо, я сделаю как ты хочешь. Мы дадим тебе шанс побывать в этом городе. Но идешь ты на смерть. Если уцелеешь и мы там встретимся — ты мой сотрудник до конца твоих или моих дней. По рукам?
Я пожал его мягкую и неприятно влажную руку. Договор был заключен. Полковник сказал, как он собирается его выполнить:
— Я отвезу тебя к линии фронта под этот город. Ты поживешь там. Через две недели мы оттуда уйдем. Выравниваем линию фронта перед решительным штурмом. Как только мы отступим — придут советские, ты окажешься на той стороне фронта. А уж там находи сам путь к твоей жене.
Меня это вполне устраивало. А он предложил и другой вариант:
— Подожди еще месяц здесь. Мы возьмем этот город и ты сможешь искать Ирину, но среди развалин.
— Неизвестно, когда вы еще возьмете город. Лучше я уж сам буду добираться.
— Ты сомневаешься, что мы будем в Ленинграде?
— И вы тоже, господин полковник.
— Почему ты так решил?
— Вы ведь предложили Швейцарию.
В прифронтовое село меня привезли на следующий день. Вернее, высадили неподалеку от околицы, предупредив наряды. Устроился у какой-то бабки в землянке под видом выходящего из окружения. И все произошло точно так, как предсказывал мой напарник. Через недельку после моего прибытия немцы в одночасье покинули село, успев порушить и поджечь несколько уцелевших изб. А через некоторое время по снежной целине примчались лыжники, потом уж пришли другие части. Начали наводить справки о жителях. И меня взяли в оборот. Майор меня допрашивал.
Нашел я Ирину. От голода уж ходить не могла. Только глаза ее, большие и добрые, еще светились. Увидев меня, прошептала:
— Спаситель мой явился, — и потеряла сознание.
Одним словом, выходил ее, поднял на ноги. Свой паек на двоих делил. А потом и она на завод пошла работать.
Вот так, держась друг друга, мы пережили блокаду, войну. Поверили, что станем настоящими людьми. И казалось нам, что все беды позади, а на горизонте ни одного облачка.
А уж после войны дела совсем пошли на поправку. Я перешел на другой завод. Ирина снова устроилась переводчицей в туристской организации. Стали довольно прилично жить.
Года через два после окончания войны сообщила Ирина радостную весть: скоро у нас будет ребенок. У меня от счастья голова вскружилась, давно мечтал, да все боялся Ирине об этом сказать. Трудно в таком возрасте решаться на такой шаг. Но, наверно, не бывает так, чтобы человек мог быть только счастливым. Неспроста говорят о бочке меда и маленькой ложке дегтя. Досталась и мне такая небольшая порция.
Кончил как-то смену, за проходной меня окликает незнакомый человек. По наружности вроде наш, рабочий человек. Зовет в сторону на разговор, предлагает в буфет зайти. Однако я торопился домой, билеты у нас на тот вечер в филармонию были взяты. Прошу его сразу сказать, что ему надо. Но он мнется, глаза по сторонам бегают, присматривается, нет ли за нами наблюдения. Знаю эти повадки. И потому сразу догадался, что нечистый разговор должен состояться. Поверите или нет, но в этот момент хотелось мне сквозь землю провалиться, превратиться в былинку, лишь бы от этого человека отвязаться. Но куда денешься? Отошли мы в сторонку, и он мне привет передает с той стороны, от благодетеля моего. Мол, с моего разрешения он в скором времени приедет как турист и хочет со мной поговорить об интересующем нас двоих деле. Подчеркивает: все касается только нас двоих и только.
— Так что передать вашему другу? — спрашивает. — Мне не очень приятно стоять здесь у всех на виду.
— А вы кто?
— Турист. Сегодня улетаю. Не вздумайте меня выдавать. Жду ответа.
— Езжайте с богом, а вашему другу передайте, что я завязал и больше никакими делами не занимаюсь.
— Ну что же, это тоже ответ, — сказал незнакомец и пошел к трамвайной остановке.
Домой приехал я ни жив ни мертв. Чует мое сердце, что настало время держать ответ за мои прежние грехи.
Рассказал обо всем Ирине. Не хотел ее волновать, но что поделаешь, к кому пойдешь со своим горем, у кого спросишь доброго совета? В тот вечер уж не до концерта было. И у меня и у жены на душе кошки скребли.
— Может, пойти к чекистам и обо всем рассказать? — спросил я после долгих раздумий Ирину.
— Какая разница, где тебя убьют, — ответила она. Чекистов она боялась еще со времен гражданской, хотя по сути дела они ей никакого вреда не причинили.
— Я вот что надумала, — говорит она. — Попробуем еще раз от твоего благодетеля отвязаться. Давай квартиру сменяем да в Подмосковье переедем на жительство.