Инспектор и «Соловей»
Шрифт:
— Помните их? — нетерпеливо спросил инспектор. — Какие они были?
— Не упомню. Может, если увижу — по фигуре узнаю. На том, который поднимал мужчину, была синяя спортивная куртка. Это уж знаю точно.
Больше старик не мог ничего сообщить о приметах этих людей.
— Дедушка, а из автомата никто не звонил вечером?
— Звонил, звонил, сынок.
— Кто-то из тех двоих?
— Нет. Другой. Он где-то здесь рядом живет. Часто звонит. Я ему иногда менял двухкопеечные.
— Может, знаете, где живет?
— Не знаю. Он по утрам на работу вон к той остановке ходит. Утром я тебе его в миг укажу. Я его и вчерась видел. А скажи ты мне,
— Правда, дедушка. Ищем, кто это сделал. Ты уж, пожалуйста, никому не говори об этом. И помоги мне с этим парнем поговорить.
— Можешь быть спокоен. Матвей Курган умеет язык за зубами держать.
Утром инспектор беседовал с Валентином Мрыщаком возле троллейбусной остановки. А потом пригласил его в милицию.
…На следующий день, как это часто бывает у моря, погода изменилась. Вода стала холодной, солнце скрылось за обложными тучами. Ни искупаешься, ни позагораешь.
Юрий Борисович предложил:
— Чем сидеть и скучать на балконе — пойдем на рыбалку. В такой день должны хорошо бычки ловиться. Поймаем — ухи наварим.
У соседей по дому отдыха мы одолжили снасти и отправились на канал. Он был в нескольких километрах от дома отдыха. Канал этот когда-то соединял море с большим лиманом. Но беспокойное море намывало на берег песок. И образовалась перемычка. Море отделилось от лимана. А в лимане осталось много рыбы. Особенно много было прожорливых бычков. Они хватали любую наживку — червяков, креветок, кусочки мяса. И ловили их все, кто только мог держать удочку в руках.
Мы расположились в безлюдном месте на берегу канала. Забросили удочки. Сразу поймали пару довольно крупных бычков. А потом — будто все они из канала исчезли. Ни одной рыбки не могли поймать.
Юрий Борисович махнул рукой на снасти. Задумался. Я спросил, был ли этот парень — Валентин Мрыщак — причастен к мартовскому происшествию и на этом ли кончилось дело.
— До конца еще далеко, — ответил Юрий Борисович. — В тот вечер, когда со сторожем музея разговаривал инспектор, ко мне явилась неожиданная посетительница. Молодая интересная женщина. Чуть удлиненное лицо, светлые живые глаза под высоким лбом. По всему чувствовалось, что чем-то удручена. Какое-то горе. Одета во все черное.
Она представилась:
— Ася Кремнева, работаю на заводе. Имею отношение к убийству Николай Константиновича, — она исподлобья посмотрела на меня. Мне показалось, что я подпрыгнул со своего стула. Такие заявления в нашей практике — редкое явление. Я пригляделся еще раз к этой женщине: в здравом ли она уме? Как будто все в порядке.
Словно разгадав мои мысли, она сказала:
— Я пришла к вам по зову совести.
— Давно вы знакомы с Николаем Константиновичем?
— Три года. Я была на последнем курсе института. В составе комсомольской делегации поехала в подшефную авиачасть. Нас очень хорошо приняли, познакомили с очень храбрыми летчиками. Среди них был и Николай Константинович. А в день отъезда офицеры устроили прощальный ужин. За столом я сидела рядом с Николаем. Мы весело и непринужденно болтали. А потом перешли и к более серьезному разговору. Он почти ничего не пил, хотя на столе были коньяк, водка, вино. Не буду от вас скрывать — Николай Константинович мне очень понравился. Да и как мог не понравиться студентке блестящий офицер, остроумный и красивый человек?
— Но разница в возрасте!
— Для меня это не имело значения. Да и увлечение было чисто платоническим. Мы расстались. И даже
Она сделала паузу. Видимо, ей трудно было ворошить прошлое. Я налил ей стакан воды. Она его залпом выпила. И продолжала:
— По окончании института я получила назначение в этот город. Как молодому специалисту мне дали однокомнатную квартиру в новом доме. Жила, как говорится, припеваючи. Познакомилась в кино с одним человеком — Юрием. Не скажу, что он мне нравился. Но все-таки есть знакомый, с которым можно пойти в кино, театр, просто погулять. Однажды, провожая меня после концерта Юра попросил взять его на квартиру. Я отказала.
Через некоторое время, а точнее — прошлой осенью я увидела на улице Николая Константиновича. Он шел, опираясь на палочку. Я поняла, что у него какое-то несчастье. Подошла к нему. Но он меня не узнал, забыл о нашей встрече в авиачасти. Я постаралась ему рассказать некоторые детали. И он стал припоминать. Я пригласила его к себе. Он пришел через несколько дней. С удовольствием провел вечер. Стал бывать чаще. Я видела, что в моем присутствии у него пропадает озабоченность, он становится веселее, разговорчивее. Только не подумайте, что между нами что-то было такое. Нет. Можете мне поверить. С Николаем Константиновичем мы просто стали настоящими друзьями. Я знаю, что вы сейчас спросите — рассчитывала ли я стать его женой. Отвечаю: да.
— Почему?
— Он рассказал мне, что с ним произошло на службе. Во время одного из тренировочных полетов вышел из строя один из двигателей, второй стал барахлить. Он попытался дотянуть до аэродрома. Но на пути к нему находился большой поселок. Если второй двигатель откажет — машина врежется в жилые дома. Чем это кончится — каждому понятно. Поэтому решил сажать самолет немедленно, на скошенное поле. Даже исправную машину трудно приземлить на небетонированную полосу, а такую и подавно. Машину он посадил, но сам пострадал: переломы ног, перебиты ребра. После лечения уже не мог продолжать дальнейшую службу в летной части. Ушел в запас. И пошли семейные нелады. Они и прежде были. Жена считала, что на такую пенсию невозможно будет прожить. И настаивала на том, чтобы Николай Константинович просился в наземные части.
Она, можно сказать, отвернулась от него, проводила время в обществе других людей. А Николай Константинович все более замыкался в себе. Он жалел, что так сложились их отношения. И просто не хватало силы воли разорвать семейные узы, ставшие, по сути дела, весьма условными. Но я знала, что он готовится к этому, как он сам его называл, «постыдному» шагу.
Она передохнула, а затем продолжила печальную исповедь.
— Теперь я перейду, наверно, к самому главному, — сказала она, тяжело вздохнув. — Иногда я встречалась с Юрой. Однажды он сделал мне официальное предложение стать его женой. Сказала ему прямо, что не готова принять решение по той причине, что недостаточно хорошо его знаю. Короче — деликатно ему отказала. Теперь мне никто не был нужен, кроме Николая Константиновича.
Юра воспринял отказ, как оскорбление. Лишь сейчас я поняла смысл слов, сказанных им: «Я знаю, кто к тебе ходит. Я его отважу».
— Вы полагаете, что он убил? — спросил я.
Она посмотрела на меня исподлобья. Помолчала. Спокойно ответила:
— Нет, он не мог этого сделать. Труслив. Но он мне говорил, что у него есть друзья — железные парни. Они могут на любое дело пойти.
— Пожалуй, вы правильно рассудили. За этим, может, что-то крыться. Можете вы более подробно узнать о Юре и его дружках? Хотите нам помочь?