Инспектор и «Соловей»
Шрифт:
Броницкий раскрылся:
— Братва крупное дело затеяла. Войдешь в долю?
— Могу поработать.
— Помоги ксивы добыть. Хата нужна.
— Поживешь у меня. А насчет паспорта подумаем.
Броницкий прищелкнул языком. Потрепал Эдуарда по плечу:
— Правду мне ребята говорили: Эдик свой в доску, за друга на плаху пойдет.
Фригин растаял от похвалы. Забыл, что в колонии братва над ним издевалась, как могла. И никто его своим никогда не считал. Нередко ему приходилось пускать в ход увесистые кулаки, чтобы отбиться от недоброжелателей.
Так Броницкий нашел не только пристанище, но и преданного помощника.
В дом, где проживал Эдуард Фригин, Орест Павлович зашел под видом человека, который ищет комнату. Вот он в соседней квартире беседует с миловидной хозяйкой:
— Я бы с удовольствием вам сдала угол. Такого обаятельного квартиранта трудно найти, — говорит она. — Но вы опоздали.
— Кто же мой соперник? — шутливо спрашивает гость. — Это не секрет?
— Какой уж секрет. Весь двор знает. К Эдику, моему соседу, приехал друг из Сибири. Геолог. Отлично зарабатывает. Холостяк. Воспитанный человек. Устраивается на работу. Временно будет жить у меня. Ему обещают ведомственную квартиру.
Женщина характеризовала своего будущего квартиранта с самой лучшей стороны. А перед глазами Ореста Павловича вырисовывался портрет совсем другого человека.
— Где же ночует гость? — спросил Орест Павлович.
— А вот на веранде раскладушка стоит.
— Видимо, вам повезло на квартиранта, — проговорил Орест Павлович. — Хотелось бы с ним познакомиться. Не знаете, где его можно встретить?
— Днем я его ни разу не видела. А по вечерам они с Эдуардом заходят в винную лавку, недалеко отсюда, на улице Александри. Но сам Анатолий не пьет. Эдуарда угощает.
Квартира Фригина была взята под наблюдение, Через час после ухода Ореста Павловича во двор явился водопроводчик, а потом самосвалы начали завозить песок, щебенку. ЖЭК начал асфальтировать двор.
В ларьке «Воды-соки» на улице Александри никогда соками и водой не торгуют. Главный товар — разливное вино. В тесном помещении едва могут разместиться десять человек. Многие располагаются на цементных ступеньках со стаканами вина. Одни коротают время, другие пропускают стаканчик-другой и уходят по своим делам. Буфетчик знает многих постоянных клиентов в лицо. А сегодня после обеда появился новый человек. Пьет немного. Но шумлив, ко всем пристает. Буфетчик попытался урезонить гуляку:
— Мешаешь. Выпил на копейку, а шумишь на рубль.
— Имею право. Я обмываю новый паспорт. Бессрочный, только что получил. Хочешь, покажу?
— Не нужен мне паспорт. Отойди в сторонку.
Гуляка проворчал что-то невразумительное и, покачиваясь, вышел из магазина. Присел на ступеньку рядом со стариком. Пьяным взглядом обвел клиентуру, прислонился к стенке и задремал. Проснулся когда смеркалось. Снова ринулся к прилавку:
— Налей, налей. Обмываю. — Вынул из пиджака паспорт, в нем лежала трехрублевка. Протянул продавцу: — Угощаю всех.
Два
— Милый человек, ты нас угостил, позволь ответный стакан выставить, — сказал один из них.
И пошла дружеская беседа, прерываемая стаканами вина. Уже совсем опьяневший владелец паспорта рассказывал:
— Потерял я свой документ. Мытарили, мытарили меня. Не давали паспорт. А мне без него, как без рук, потому что на работу не берут. Надоело мне. Пошел к самому главному. Он всех бюрократов вчера расчихвостил. А сегодня в четыре руки заполняли новый паспорт.
— Какого года, друг? — спросил один из собутыльников.
Гуляка ответил.
— Значит, мы одногодки. Давай, еще по стаканчику. Да разойдемся.
Выпили.
На город опустился тихий вечер. Ларек закрылся. Трое гуляк уходили, напевая каждый на свой лад: «Шумел камыш, деревня гнулась…» Завернув на тихую улицу, собутыльники прижали владельца паспорта, который еле держался на ногах, сняли с него пиджак, часы и уложили на ночлег под забором.
Через полчаса Геннадий Петрович получил сообщение: «На улице Александри ограблен человек. Украдены часы, пиджак, паспорт». Начальник уголовного розыска облегченно вздохнул. А через несколько минут снова сообщение:
— Говорит водопроводчик. Они здесь.
О. Керницкий, Г. Войку, А. Патрикеос, В. Лысый двинулись к дому Эдуарда Фригина. Поставлено оцепление, перекрыты все выходы из двора. Подъехал Геннадий Петрович Донченко. Из калитки видна освещенная изнутри веранда. Издали она похожа на большой аквариум. И подвижные тени, падающие на занавески, напоминают каких-то диковинных рыб.
Геннадий Петрович подозвал Керницкого. Спросил:
— Ужинают?
— Нет, к чему-то готовятся.
— Пора начинать. Будьте осторожны и внимательны.
Керницкий бесшумно миновал насыпь из песка и щебня. Подошел к самой веранде. Из темноты вынырнул «водопроводчик». Тронул за руку и шепнул: «Здесь отличная щель». Керницкий ответил: «Зовите соседку». В щель он видел, как Броницкий разложил на столе циркуль, флакон чернил, вынул паспорт и осторожно действуя лезвием, стал отклеивать фотокарточку. Фригин уселся на краю стола и внимательно следит за каждым его движением. Вот карточка, будто на пружинке, подскочила. Броницкий густо смазал клеем другую. В этот момент раздался стук в дверь и голос соседки:
— Эдуард, вас ищет какой-то водопроводчик. Просит выйти.
Фригин двинулся к двери. А Броницкий накрыл стол газетой. Едва дверь приотворилась, «водопроводчик» ворвался на веранду, следом за ним в проеме встал Керницкий.
Броницкий оглянулся и увидел два направленных на него пистолета.
— Вы арестованы, Броницкий.
Он повернул голову к двери в комнату, но и там уже стоял человек с пистолетом. Поднял руки, и все увидели на пальцах левой руки размытые буквы «ТОЛЯ».
Последними с веранды уходили Фригин и Керницкий.