Инсталляция
Шрифт:
— Ты прав. Прости.
— Ой, полно, — благодушно отмахнулся Полынский. — Давай уж выпьем напоследок как две надежды русской литературы!
Пару часов они болтали, шутили, вспоминали былое и старались не затрагивать грядущее. Дим Саныч вскользь упомянул «часики» и, услышав разрешение оставить их себе, откинулся, довольный, к спинке кресла. Разговор с этого момента неотвратимо клонило за горизонт. Когда всё затухло, они встали, обнялись, и Александр отправился на улицу с туманом мыслей в голове.
По Годунова он гулял в стремлении развеять его как следует. Засматривался на
— Одни предчувствия, — возразил себе Александр.
Завидев высокопарное здание главпочтамта, он зашёл внутрь и достал из кармана пуховика аккуратно сложенное извещение. Забавная история, что доставил его не почтальон, а новая соседка, оказавшаяся полной тёзкой писателя — Александрой Рассветовой. Бывает же!..
Письмо выдали, никак даже не прокомментировав неправильную квартиру. Морально готовый обернуться вредной бабкой Александр был немало смущён. Отойдя к окну и сделав вид, что изучает конверт, писатель окончательно убедился в неприятном.
Слежку он ощутил, ещё когда шёл от подруги, но в метро дела у преследователя пошли совсем неумело. Незнакомец следовал по пятам, смешно петляя в толпе, дабы не упустить из виду. Отстал лишь у самой «Моравии» и не появлялся всю прогулку по Годунова, посеяв в Рассветове подозрение о случайном всплеске паранойи. Но сейчас, отскочив от окна тёмным силуэтом, аноним вновь выдал себя.
Александр положил письмо во внутренний карман и зачесал по проспекту, не пропуская ни одного заведения на пути. Преследователь чуть не заскочил за ним в полупустой магазин одежды, потом мялся за дверьми сувенирной лавки, а снаружи табачного так старательно смотрел в другую сторону, что писатель, задыхаясь от нарастающего беспокойства, завернул в один не слишком презентабельный переулок. Там, в неприметном магазинчике, разделённым пополам витриной с какими-то ведёрками, крючками и затычками для ванны, продавец поднял глаза и спустил смартфон под прилавок.
— Федь, за мной кто-то шляется! — вывалил на него Рассветов. Продавец, уловив серьёзность слов, проглотил сальную шутку.
— Выпустить через чёрный ход?
Писатель помедлил с ответом:
— Нет. То есть, если не зайдёт, да… Я висок почешу, дам знать, что это он.
— Понял. Ёршики для унитаза вон в том углу, — почти натурально поднял голос Фёдор. — Спрашивайте, если что непонятно.
Александр отошёл к разноцветному лесочку ёршиков. Спиной к обоим окнам… Тогда он перебрался к садовому инвентарю, чтобы хоть одно держать по правую руку. Безумную минуту не было никого. Фёдор, кажется, ушёл в смартфон и совсем не следил за происходящим. Решил, его разыгрывают?! От нервов Рассветов сам завис над лейкой с изображением весёлого зайчика, поливающего цветок из точно такой же лейки, а когда поднял глаза, увидел через окно преследователя.
— Ай! — вскрикнул он оттого, как шлёпнул себя по виску.
Фёдор дрогнул, посмотрел
— Кент?!
— Ты его знаешь? — покосился на Александра Фёдор.
— Ну… да. Он не должен быть в городе.
— Вы в ссоре?
— Нет. Насколько помню.
— Нет, нет! — просипел зажатый со всех сторон Кент.
— То есть, всё хорошо? Правда? — засомневался продавец.
— Надеюсь, — пожал плечами Александр.
— Ну и знакомцы у тебя, Сань. Сгруппируйтесь куда-нибудь, мне порядок наводить.
Кента поставили на ноги. Рассветов неуверенно протянул ему руку, которую недавний преследователь энергично пожал. С Федей Кент обменялся короткими кивками. Отойдя с Кентом к пресловутым ёршикам, писатель заговорил первым:
— Сколько лет, сколько зим, а ты начинаешь с детсадовской бондианы?
— Не хотел я пугать тебя, Саш. Так вышло…
— Каким лешим ты сумел проникнуть в город?!
— Гоголевка — часть Чернокаменска, хоть и расположена за его чертой, потому задачка твоя чисто пространственная. Сложно, но можно. И без лешего.
— А, это то шизо, которое в тюрячку упекли? — пробубнил Фёдор, не отрываясь от проверки тумбы на целостность.
— В Гоголевку, — поправил Рассветов.
— Это, мать твою, успокаивает. Серьёзно, Сань, мне тут филиал дурки не нужен.
— Ищешь, где спрятаться, Кент? — несколько сфальшивил писатель в своём ровном тоне.
— Это последняя из моих забот, Саш. Не попадаться шавкам Абсолюта и их вездесущим глазкам на проводах я умею. Уже.
Писатель оглядел его белые больничные штаны из-под куртки, сланцы поверх шерстяных носок, и признал, что человек в таком виде определённо умеет отводить глаза.
— Я спасти тебя хочу, дружище! Из Гоголевки многое видно… как бы это ни звучало. Оттого, что психушка — своего рода закулисье, при должных навыках там можно увидеть много механизмов и ниточек, приводящих в движение этот спектакль, главное — хоть иногда выходить из палаты…
— Я тебя слушаю, Кент.
— Да. Да… В ближайшее время ты не должен получать писем. Никаких. Нигде. Избегай оповещений. Беги от почтальонов. Но главное! Никаких. Писем.
— Ну, — потянулся во внутренний карман Александр, — ты вообще-то сам наблюдал, как я получаю его на почте.
— Нет. О, нет… — запустил Кент себе в волосы обе пятерни, сжав их до белых костяшек. — Нет! Я сбежал не для того, чтобы прогадить всё…
— Сбежал?! — воскликнул Фёдор, забегав глазами в поисках чего-то повнушительней швабры.