Инстинкт охотника
Шрифт:
– Это ты, Синди.
– Сказал Джо.
Ответа не последовало.
– Знаешь, ты действительно красивая. Изысканная.
И снова никакого ответа.
Джо расстегнул штаны и вынул член. Он начал мастурбировать.
– Сохрани его. Я вернусь позже.
Джо улыбнулся: в конце концов, он не разрушил то, что было между ними.
На улице уже темнело. Скоро будет отбой. Синди сегодня была в смене, вероятно, она работала в две смены. Если нет, то ее смена закончится в полночь, всего через два часа после отбоя. Это не оставило бы им много времени. Но если она работает в две смены, то у них впереди целая ночь. Он надеялся, что ему повезло. Более того, он надеялся, что на этот раз сумеет обуздать свои неистовые порывы.
Время шло слишком медленно,
Телевизор в камере Джо был включен, другая телевизионная станция вещала нескончаемый поток антиинтеллектуального дерьма, призванного выжать как можно больше денег из легионов истинно верующих. Джо скучал по лекциям и дискуссиям, в которых он участвовал в колледже, обсуждая политику, религию, психологию и социологию со своими профессорами и сокурсниками. Даже притом, что все они считали его странным и жутким, дискуссии были удивительными. Именно во время одной из таких дискуссий на занятиях профессора Локка по психологии аномалий он впервые развил свою теорию убийственных импульсов как симптома инфекционной болезни. Но спорить с телевизором было бесполезно. Догма, извергавшаяся час за часом с 13-дюймового телеэкрана, встроенного в стену и прикрытого стальной решеткой, была совершенно односторонней. Джо рычал и расхаживал по камере. После нескольких месяцев такого рода слухового штурма, это начало доходить до него.
Чернокожий проповедник в костюме за четыре тысячи долларов говорил о том, что Бог не хочет, чтобы кто-то был беден, и что щедрая десятина увеличит ваше экономическое благосостояние. Он просил каждого пожертвовать 10 процентов своего дохода на нужды церкви. Когда он говорил, то размахивал руками, демонстрируя платиновые Ролекс и бриллиантовые кольца, подаренные ему Богом в виде щедрой десятины его паствы. Очевидно, он выборочно проигнорировал ту часть Библии, где Иисус сказал, что у богатого человека столько же шансов попасть на небеса, сколько у верблюда пройти через игольное ушко. Джо не знал, как ему удалось переинтерпретировать это в веру в то, что Бог хочет, чтобы все были богатыми, но, очевидно, его паства совершила такой же когнитивный скачок. Интересно, подумал он, многие ли из его сокамерников верят в то же самое, и сколько из них находятся здесь из-за того, что пытаются заявить о своем Богом данном праве на роскошное богатство.
Одно было очевидно – в тюрьме преобладали христиане. Вот почему Джо показалось странным, что в супермаксе так настойчиво продвигают религию, словно это панацея от преступлений, хотя, очевидно, она никого не удержала от совершения преступлений, которые привели их сюда. Казалось странным, что тюремные чиновники ожидали, что это сработает во второй раз, но евангельские станции были одними из немногих станций, которые были разрешены в супермаксе. Это были либо религиозные, либо тюремные программы, которые состояли из объявлений от надзирателя и "образовательных" программ по управлению гневом и грамотности, а также несколько основных развлекательных каналов, в первую очередь новостей, игровых шоу, мыльных опер и ситкомов. Поскольку телевизором управлял охранник в диспетчерской, игровые шоу, ситкомы и даже новости были редким удовольствием. В большинстве случаев программы представляли собой бесконечные потоки религиозной пропаганды, за которыми следовали снисходительные видеоролики о том, как избежать конфликтов, и другие инструменты управления гневом.
Религию и расу командира в диспетчерской обычно можно было определить по телепрограмме. Если телевизором управлял офицер Белтон, то по телевизору играли без остановки Бенни Хинн и Крефло доллар. Если в диспетчерской находился большой рыжеволосый охранник, офицер Брюс Финли, Джо мог рассчитывать на то, что среди программ будут доминировать Джоэл Остин или Роберт Шуллер в течение шести-восьми часов. Ему разрешалось смотреть обычную программу только тогда,
Джо упал и начал отжиматься, пытаясь заглушить фанатичную проповедь проповедника потом и болью. Проповедник выступал против всего, начиная от гомосексуализма и заканчивая жестокими видеоиграми и президентом Соединенных Штатов. Его ответом на все были молитвы и деньги. Чем больше бубнил по телевизору проповедник, тем сильнее росла неприязнь Джо к офицеру Белтону. Он хотел бы, Белтон готовился к убийству, а не Синди. Убийство? Это то, что я делаю с Синди? Предаю ее? Он надеялся, что до этого не дойдет, но не видел другого выхода.
– Выключить свет!
Было уже десять часов. Свет погас. Крики "Аллах Акба!" джихадистов, заключенных в тюрьму за различные террористические акты, перекликались с криками и гневными просьбами, чтобы "шурупы" снова включили свет, чтобы заключенные могли закончить чтение, или снова включили телевизор, или позволили им воспользоваться телефоном, или о таких вещах, как новые зубные щетки, зубная паста или мочалки. Это был тот же самый шум, который наполнял тюрьму двадцать четыре часа в сутки. Просто с включенным телевизором было легче отключиться от этого безумия. Теперь темнота наполнилась яростью, страхом, отчаянием и отчаянием. Злобный суперхищник Джозеф Майлз зажал уши руками и начал серию выпадов и приседаний, которые должны были длиться почти час, минуя предел усталости, пока он не доведет свои мышцы до полного отказа.
Через тысячу приседаний и пятьсот прыжков Джо в изнеможении рухнул на койку. Почти сразу же пришли сны.
Джо снова было десять лет. Отец был в ярости. Он слышал его шаги наверху, в спальне. Каждый звук шагов напоминал небольшой взрыв. Старший Майлз не был маленьким человеком. Отец Джо редко включал свет, поэтому в доме царил полумрак, похожий на склеп, который, по мере того как солнце исчезало, постепенно сгущался, превращаясь в твердую крепость ночи. Он сказал, что это для сохранения энергии, но Джо всегда подозревал, что его отец просто наслаждается темнотой, что он чувствует себя более комфортно в сумраке. Вскоре мрачная пелена ночи окутала каждый уголок комнаты. Единственным источником света во всем доме был вытяжной колпак над газовой плитой, и Джо сосредоточился на нем, глядя на этот единственный луч света, когда усилились рев и крики. Гневные крики отца, казалось, потрясли дом до основания. Маленький Джо знал, что отец спустится вниз с ремнем, и тогда начнется боль. Если ему повезет, то пояс – единственное, чем будет пользоваться его отец.
Он услышал первые громовые шаги на лестнице, и Джо задрожал и намочил пижаму. Он не был уверен, что сделал что-то не так. Он также не был уверен, что отец знает. Он был уверен, что в любом случае это не имеет значения. Его отец был пьян и зол, и Джо был там. Его мама снова уехала и переехала жить к своей матери. Она обязательно вернется. Она всегда возвращалась, а Джо тем временем оставался один на один со взрывным характером отца.
Его отец достиг нижней ступеньки лестницы, и Джо закричал, когда большой человек пришел за ним, только это был уже не его отец, а Деймон Трент, толстый подросток, убийца детей, который похитил его, когда он был маленьким.
Он больше не был в своем собственном доме. Он снова был в подвале Деймона Трента, в ржавой, наполненной кровью ванне. Окна в подвале были закрашены черной краской и заколочены гвоздями. Он был заклеен скотчем и истекал кровью, и Деймон снова собирался причинить ему боль.
– Нет. Не делай мне больно. Нет. Не-е-ет!
Джо проснулся в темноте – с криком. Он огляделся вокруг и на мгновение ожидал увидеть Деймона Трента, идущего на него, чтобы порезать и выпить его кровь. Когда Джо вспомнил, что Деймон Трент уже мертв, что он зарезал кровожадного педераста, разделал в его постели, он почувствовал внезапную и всепоглощающую радость и облегчение. Затем он вспомнил, где находится, запертый в клетке, и его охватило внезапное душераздирающее недомогание. Он должен был бежать. Он умирал здесь.