Инстинкт убийцы

Слотер Карин

— Я просто…

Фейт почувствовала, что сжимает конверт в руке, и вынула фотографии, чтобы убедиться, что не измяла их. Когда она подняла глаза на Виктора, паника, подступившая несколько мгновений назад, охватила ее с новой силой. Выражение его лица было суровым, даже гневным.

— Что случилось? — спросила она.

Он молча смотрел на нее, и его ярость была почти осязаемой.

— Зачем тебе фотографии Эвана Бернарда?

— Откуда ты…

Он сделал шаг вперед и схватил ее за локоть. У него были очень сильные руки.

И он был левшой. Почему она не заметила этого раньше?

— Виктор… — выдохнула она, борясь с паникой.

— Рассказывай, что тебе известно, — потребовал он. — Выкладывай все и немедленно!

Фейт почувствовала, что ее рука под пальцами Виктора онемела и потеряла чувствительность.

— О чем ты говоришь? — спросила она.

Ее сердце колотилось так сильно, что причиняло физическую боль.

— Это что, какой-то оперативный эксперимент? Тебя ко мне подослали? — наседал он.

— Подослали? Но зачем?

— Я никак не связан с этим человеком. Так им и передай.

— Ты делаешь мне больно!

Виктор отпустил ее руку и взглянул на оставшиеся на коже следы своих пальцев.

— Прости, — пробормотал он, делая шаг назад. Потом нервно провел рукой по волосам и принялся расхаживать взад-вперед. — Я не знаю Эвана Бернарда. Я понятия не имею, чем он занимается. Я никогда не видел его среди своих студентов. Я вообще ни разу не видел его в студгородке, — быстро заговорил он.

Она потирала руку, пытаясь восстановить кровообращение.

— Виктор, какого черта? Что ты несешь?

Виктор сунул руки в карманы и остановился перед ней, покачиваясь на каблуках.

— Скажи честно, Фейт. Наши отношения что-нибудь для тебя значат или ты просто пытаешься что-то обо мне выяснить?

— Что выяснить? Что ты сделал?

— Я ничего не сделал. Именно это я и пытаюсь тебе сказать. — Он покачал головой. — Ты мне очень понравилась, но оказалось, что для тебя это просто игра. Я угадал?

— Игра? — изумилась она. — Я провела три последних дня, пытаясь найти извращенца, убившего двух человек и похитившего девушку, чтобы бог знает что с ней делать. И ты думаешь, что это все игра?!

— Фейт…

— Нет! — отрезала она. — Не надо меня успокаивать. Рассказывай, что происходит. И начни с того, какое отношение ты имеешь к Эвану Бернарду.

— Он больше двадцати лет работал у нас почасовиком. Наши студенты не особенно сильны в гуманитарных науках. Он помогал им делать курсовые работы.

— Адам Хамфри был одним из его студентов?

— Нет, мы уволили Бернарда в прошлом году. Во время летнего семестра он вел занятия для отстающих. Мы узнали, что у него связь со студенткой. С несколькими студентками. Он подал на нас в суд… если точнее, он подал в суд на меня… За противозаконное расторжение контракта.

— А почему лично на тебя?

— Потому что эта программа курировалась деканатом по делам студентов. Бернард сейчас судится со всеми, кто имел хотя

бы отдаленное отношение к его обучающей программе. Он потерял государственную пенсию, льготы, саму возможность выйти на пенсию.

— Юридически он не имел права заниматься сексом со студентами.

— При условии, что его поймают на горячем, — с отвращением произнес Виктор. — Но ни одна из девушек не согласилась дать против него показания.

— Тогда как вы об этом узнали?

— Одна из них все-таки пожаловалась. Он очень грубо с ней обошелся. Он на нее напал, она отбивалась, и он ее травмировал. Но она обратилась к нам только через несколько недель. Я пытался уговорить ее пойти в полицию, но она отказалась. Она сказала, что это будет ее слово против его слова и ей не поверят. Она боялась, что ее отдадут на растерзание прессе. Боялась, что сокурсники отвернутся от нее. — Он сжал зубы. — Омерзительно уже то, что все это произошло, но то, что он начал судиться…

— Почему эта история не получила огласки?

— Потому что ему нужны деньги, а не заголовки в газетах. Что касается университета, то мы уж точно не станем звонить в Си-эн-эн и обеспечивать их сенсациями. Речь идет только о деньгах, Фейт. Речь всегда идет только о деньгах.

Он провел рукой по лицу.

— Он работает в школе. В старших классах. Ты это знал?

— Адвокат запретил нам контактировать с ним. Этот тип может засудить нас за оговоры.

— Если ты говоришь правду, это не может быть оговором.

— Это высоконравственная позиция, которую ты можешь себе позволить, если тебе не грозит удержание пятидесяти тысяч долларов на судебные издержки из-за того, что ты вынужден защищаться от ублюдка, с которым ни разу даже не встречался. — Он скрестил руки на груди. — Извини, Фейт. Я увидел фотографии и решил, что тебя ко мне подослали.

— Твой случай не уголовный.

— Я знаю, — вздохнул он. — Просто я так… — Он покачал головой, предоставив ей возможность самой закончить эту мысль. — Я параноик. Я приложил столько усилий, чтобы добиться того, что имею. Я не хочу потерять свою работу и свой дом из-за какого-то засранца, который не в состоянии удержать член в штанах. — Он снова покачал головой. — Прости. Я не должен так грубо выражаться в твоем присутствии. И хватать тебя я тоже не имел права. Просто я постоянно в напряжении. Но это не оправдание, и я это знаю.

— Почему ты не рассказал об этом раньше? Мы провели ночь, разговаривая обо всем на свете, кроме этого.

— По той же самой причине, по которой ты не рассказываешь о своем расследовании. Мне было очень приятно поговорить с другим человеком о нормальных, человеческих вещах. Я мучаюсь с этим иском все лето. Мне хотелось, чтобы кто-то смотрел на меня просто как на Виктора, на симпатичного парня, а не как на администратора, угодившего под суд за то, что вверенные ему студенты пострадали от негодяя.