Институт экстремальных проблем
Шрифт:
— Я тебе достану! Полоумный! — оторопел Марат. — Бегом марш до лагеря – и под горячий душ! Все трое!
— Есть! — Сашка не стал спорить.
Одежда спасателей промокла и сковывала их движения, бежать было тяжело, но Сергей не давал друзьям останавливаться, то подгоняя их, то помогая преодолеть подъем или перебраться через поваленное дерево; Сашка с Денисом поражались, откуда у него брались для этого силы. Когда ребята добрались до лагеря, разбитого примерно в пятистах метрах от берега, то от них буквально валил пар.
— Ну что, утопленники, живы-здоровы или не совсем?
Примерно через час распаренные после обжигающего душа друзья обсуждали случившееся.
— Оттаяли? — поинтересовался заглянувший к ним Илья и сообщил: — Марат сказал, что тротил спишет, оборудование тоже. Как бы там ни было, на своем участке лед вы разломали, — хохотнул он, увернувшись от брошенного Меньшиковым скомканного полотенца.
— Денис, больше мы тебя к беляшам в столовой не подпустим! — пообещал Сергей.
— А также к ватрушкам, хачапури и чебурекам, — добавил Сашка.
— Наоборот! — не согласился с ними Илья и, сдернув с полуголого друга полотенце, похлопал того по наметившемуся брюшку. — К будущей весне мы Дениску как следует откормим, и будет он у нас лед проламывать без всякого тротила. Экономия получится неимоверная, а это нашим руководством завсегда приветствуется.
Денис попробовал отобрать свое полотенце, но потом махнул рукой и начал одеваться.
— Да, если бы взрывчатка не утонула, — вздохнул он, — можно было бы рассчитывать на премию. А так, спасибо Марату, если не вычтут ничего.
— А если бы Середкин не ушел бюллетенить, — усмехнулся Сашка, — то сейчас мы ныряли бы за нашим барахлом до посинения. Вот в чем разница между командирами.
— А если бы здесь был Вадим, — Сергей внимательно посмотрел на друзей, — то он нас, как котят, за шкирку выкинул бы на берег и сам полез в воду.
— Предварительно высказав все, что он о нас думает, — кивнул Денис.
Перед майскими праздниками на два дня приехал Дмитрий Алексеевич. Он возвращался из Москвы с традиционной ежегодной конференции и не мог не проведать сына. Отправляя мужа в столицу, Алла Николаевна тоже, как о само собой разумеющемся, говорила о том, что на обратном пути он должен навестить Вадика, и дала целый список вопросов, которые нужно было задать ему. Список был распечатан в нескольких экземплярах для того, чтобы академик не мог потом оправдываться тем, что по рассеянности потерял его и забыл о чем-то спросить. От Вадима, хоть он звонил теперь родителям не раз в месяц, как раньше, а почти каждую неделю, его мама так и не добилась ответа, когда он приедет к ним в гости. Также Алла Николаевна толком не поняла, как ни допытывалась, появилась у него девушка или нет. Вадим отшучивался, уклоняясь от прямого ответа, и Дмитрий Алексеевич получил задание выяснить, в конце концов, все о личной жизни сына. Особое внимание нужно было обратить на порядок в квартире, вернее, его отсутствие или наличие.
Вадим едва уговорил Кленова отпустить его из клиники на два дня в
— Евгений Петрович совершенно прав, — он довольно жестко пресек возмущение Медведева, — ты превратил в проходной двор не только свою палату, но и все отделение. Тебя, если нужно осмотреть, постоянно приходится отлавливать где-то на территории, а если ты случайно обнаруживаешься в палате, то у тебя толпы народа: спасатели, экологи, наши пиарщики, сторонние журналисты, священники, военные, байкеры какие-то. Пришлось специально для них открыть выход на запасную лестницу, чтобы твои друзья-приятели не шатались по всему отделению.
— Вот и отпустили бы меня, сразу тишина бы настала, — язвительно заметил Вадим. — А то, еще лучше, совсем бы выписали из клиники. Я бы вышел на работу на свои законные полставки, а сюда приходил бы на процедуры и на осмотр.
Худяков такого заявления не ожидал.
— Ты что-то совсем осмелел, — он удивленно посмотрел на Медведева. — Давно ли тебя было не вытащить из палаты на свет божий, а тут уже на работу собрался. По-моему, с выпиской не стоит торопиться.
— Чего ты боишься? — рассердился Вадим. — Я чувствую себя, если не считать проблем из-за позвоночника, совершенно здоровым. Сколько вы еще собираетесь держать меня под своей опекой?
— Сколько нужно, столько и продержим. От тебя, — Олег невесело усмехнулся, — в любой момент можно ждать чего угодно, я это знаю, наверное, лучше других. С Евгением Петровичем я поговорю, но не думаю, что он согласится выписать тебя.
Кленов категорически отказался даже разговаривать на эту тему.
— Рано еще думать об этом, рано! Процесс реабилитации идет неплохо, но его нужно держать под непрерывным контролем, внимательно отслеживая все изменения и своевременно корректируя нагрузки. Это можно сделать только при условии постоянного пребывания в клинике. Мы и так идем навстречу Вадиму Дмитриевичу, отпуская его домой на выходные и праздники и в других особых случаях. Так и быть, я напишу разрешение на эти два дня, но о выписке пока и речи быть не может.
Медведев недовольно пожал плечами, но спорить не стал.
Светлана взяла отгулы и ранним утром встретила Дмитрия Алексеевича на вокзале. Он знал, что сын пустил жить в свою квартиру друга с семьей, и не удивился, когда Света привезла его к себе. Вадим еще накануне приехал из клиники и с вечера не мог ничем себя занять, с нетерпением ожидая приезда отца.
— Привет, папа! — Вадим, улыбаясь, встретил его на пороге.
— Здравствуй, мальчик мой! — Дмитрий Алексеевич наклонился и обнял сына.
Если бы тот не сидел в инвалидном кресле, то невозможно было бы догадаться, что с ним что-то не в порядке – за те семь месяцев, что прошли с момента последнего приезда отца, Вадим практически полностью оправился после тяжелейших травм и операций. Он мог почти во всех случаях обойтись без посторонней помощи и больше не впадал в депрессию от любого пустяка, к нему вернулась юношеские оптимизм и общительность, а неспособность передвигаться самостоятельно Медведев воспринимал как временное неудобство.