Институт экстремальных проблем

Камских Саша

— Мы уже начали подготовку: Денис с Данилой все трубы в поселке реквизировали, сейчас сваривают их и дырки сверлят. К утру обещали закончить. — Марат говорил не спеша, припоминая на ходу подробности. — Артем со своими ребятами для подачи воды установили насосную станцию ниже по течению Каменки и из пожарных рукавов соорудили линию водовода длиной почти в два километра. Утром начнем на участке около Нижней Каменки.

— Вот утром и видно будет, звонить Кронидычу или нет. Еще какие-то проблемы есть?

— А как же! — Петрович махнул рукой. — Уже у Олега работа появилась, с Антоном неладно.

Медведев выругался сквозь зубы и направился к отдельной палатке с

красным крестом у входа. Усов лежал на койке, лицо его было закрыто чем-то белым.

— Что? — коротко спросил Вадим у врача.

— Осы, — так же коротко ответил тот. — Антон у тебя, оказывается, аллергик. Два укуса, правда, один в щеку – и чуть до шока дело не дошло. Еле откачал его, сейчас спит. Нужно в город, в больницу отправлять.

— Не нужно! — прохрипел Антон, приподнимаясь на койке. — Я здесь останусь.

Кое-как Усов сел и отлепил с лица марлю, которая мешала ему. Зрелище было диковатое – половина лица была раздута самым невероятным образом, глаз не открывался, губы распухли, нос съехал набок. Правая рука казалась надутым рукавом резинового гидрокостюма, к тому же эти страшные отеки были багрово-синюшного цвета.

— А ну, ляг немедленно! — прикрикнул на него Худяков. — Я уже думал, что придется ему гортань вскрывать – такой отек пошел! Парень задыхаться начал, обколол его лошадиными дозами лекарств, а он еще ерепенится! Ты почему скрывал, что у тебя аллергия?

— Да нет у меня никакой аллергии, я только в детстве не мог есть ни клубнику, ни шоколад – начинал чесаться, — Антон говорил невнятно из-за распухших губ и языка.

— А сейчас как? — подозрительно спросил Олег.

— Я их сейчас вообще не ем, не хочется. — Левым глазом, который покраснел и слезился, но все-таки мог смотреть на мир, Антон умоляюще глядел то на врача, то на командира. — Я запеленаюсь, как мумия, ни одна оса не прокусит, так и буду ходить, но никуда не поеду.

— Тебе что врач сказал? — Вадим подошел к койке и силком уложил Антона на подушку. — Ложись и спи. Подумаем, что с тобой делать дальше, вопрос-то серьезный. — Медведев слышал пару историй, как от анафилактического шока погибали люди. — А если у тебя и на дым аллергия окажется или еще на что? Что тогда будешь делать? Круглые сутки в противогазе ходить?

Антон был в отчаянии. Он уже давно забыл про детские неприятности – зудящие лишаи от клубники и шоколадных конфет – а теперь неожиданно проявившая себя болезнь угрожала ему. Нет, не жизни, он об этом не думал, хотя сильно испугался, когда горло отекло настолько, что он почти не мог дышать; Антон думал о работе спасателя, которая оказалась под угрозой. Какой же из него может быть спасатель, если ему нужно остерегаться каких-то вещей, если его самого, может статься, придется спасать?!

Вадим понимал его состояние и, сидя на краешке койки, держал Антона за здоровую руку и пытался успокоить его:

— Подождем до утра, и тогда поглядим, к чему тебя приспособить.

— Хоть при кухне оставьте, только не гоните, — жалобно попросил сквозь наползающую дремоту Антон.

— Чудак ты, — вздохнул Вадим. — Кто же тебя гонит? Но, сам посуди, случись что с кем из вас – я ответ держать буду, Марат, Артем и Николай Кронидович. Молчите, как партизаны, о своих проблемах, а потом обрушиваете их на наши головы. Ладно, спи, утро вечера мудренее.

Врач наблюдал за Вадимом и с удивлением думал, что очень редко можно было в последнее время увидеть командира первой группы таким спокойным и добрым. «Вот если бы он ко всем так относился!» – Олег с горечью вспомнил грубости Медведева в адрес Светланы.

Вадим так по-братски относился

к Антону, потому что тот очень напоминал командиру его самого, каким он был лет десять назад. Так же считал себя взрослым мужиком, так же женился на своей однокурснице, так же старался быть солидным и самостоятельным, а на деле был совсем зеленым мальчишкой, мало чего соображающем в жизни. Медведев устроился поудобнее около парня и думал: «Неужели и у него мечты пойдут прахом? Рухнут все планы? Сможет он это перенести?»

Вадим по себе знал, как невыносимо тяжело в таком возрасте испытать крушение всех надежд, пережить это и, главное, найти выход из тупика. «Антошку ведь уже два раза жизнь стукнула по носу. Учился в Суворовском, хотел, как отец, стать военным, а оказалось, что Родине защитники не нужны. Выучился на инженера, получил «красный» диплом и что? Требуются юристы, экономисты, менеджеры по продажам. Инженеры по вентиляции не требуются – метро не строится, шахты закрываются, заводы стоят. Попал к нам, чувствуется, что нашел свое дело, и неужели снова облом? Снова искать, где ты будешь нужен, где тебя не выкинут за дверь, как Дениса, за не понравившиеся начальнику улыбку, слово или взгляд? Может, обойдется? За два года, вроде, проблем со здоровьем у него не было», — Медведев устало сидел рядом со спящим Антоном и думал о нем, о ребятах, о работе вообще и о завтрашнем дне, в частности.

* * *

Запланированные на утро эксперименты пришлось отложить – поднялся ветер и раздул участок тлевшего торфа недалеко от поселков. Прилетел обещанный Рябовым вертолет, и именно его пилоты сообщили о возгорании. В считанные минуты все три лагеря опустели, остались только дежурные по лагерю и кухне и больные под присмотром одного фельдшера. У связистов получили легкие ожоги двое солдат, в госпиталь их отправлять не стали, а лечили на месте. Антон, оглушенный лекарствами, спал; отек на лице уменьшился, рука тоже не пугала своими размерами и цветом, правда, до нормального вида было очень далеко. Он проснулся только в середине дня и был поражен стоявшей вокруг тишиной; не без труда поднялся с койки и вышел из палатки, хотя голову кружило, а ноги были как ватные. Никого. Солнце стояло высоко над головой и обжигало воспаленную кожу. Антон медленно двинулся в сторону большой палатки, где вчера устроилась его группа. Он сделал несколько шагов и вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, в глазах потемнело, и он потерял сознание.

Антон пришел в себя от ощущения влажной прохлады. Правый глаз еще не открывался, а левым он увидел сердито-испуганное лицо Ильи.

— Тебя куда понесло? Свалился посреди лагеря в обморок и лежит на самом солнцепеке.

Илья снял с головы Усова полотенце, намочил его в ведре с водой и, почти не отжимая, положил снова на него. Потом стащил наброшенную на Антона простыню и проделал с ней то же самое.

— Ну что, оклемался?

— Маленько, — уже не таким заплетающимся языком ответил Антон. До него вдруг дошло, что он совершенно раздет. — Я так и по улице шел? — в ужасе спросил он.

Илья ухмыльнулся:

— Так и шел. И имел бо-ольшой успех у окрестных жительниц! Они в шеренгу по трое вслед за тобой выстроились, я их еле разогнал, когда пригрозил, что начну стрелять на поражение.

— Не может быть, — не очень твердо сказал Антон.

— Ладно, я пошутил, — успокоил его Илья. — Это я тебя раздел, вот твои вещи лежат. Чего ты пошел бродить?

— В туалет. — Антон сел и начал стягивать с себя простыню.

— Не вставал бы, свалишься снова. — Илья скептически смотрел на него. — Давай я тебе ведро принесу.