Институтка. Уроки страсти
Шрифт:
– Интересно, как они поступают с адептами… - усмехнулся король.
– Мужеложство под запретом смертной казни, так что бы применил магический договор… - Рейнард пожал плечами.
– Странное неравенство, - заметил Лионель. Герцогьпоморщился:
– Брось, ректор и его приятели никогда не воспринимали женщин всерьез. Вспомни хотя бы Хлою.
– Это да… - друг перевел взгляд на короля.- Хлоя была одной их первых…
– И до сих.пор торчит на побегушках, - подхватил инквизитор.
– Хотя я ей предлагал… А ты что думаешь, Карл?
Король демонстративно закатил глаза:
– Мы все еще развлекаемся?
–
– Тогда следует признать, что вы оба умеете поднять настроение. Обсуждать захоронение будем или сразу напьемся?
Друзья рассмеялись, и больше о делах ни один из них не произнес ни слова.
Рейнард вернулся домой лишь под утро. Пьяный в стельку, он проследовал в свою спальню и рухнул на кровать.
Пробуждение Рейнада де Треви, герцога л’Армори, верховного инквизитора и Карающего меча королевства вновь было омрачено похмельем. Голова кружилась, в висках перестукивались злые кобольды. В неплотно прикрытые шторы щемилось низкое осеннее солнце, заливая постель теплым светом.
Он долго лежал в кровати прикрыв глаза от света задумчиво созерцая вышивку на балдахине. С балдахина на него с укоризной смотрел герб рода с девизом, наградными знаками и лентами младших ветвей. Всё так поколения предков знали толк в убранстве спален: открыл глаза - вспомнил себя. Пусть даже и не с первого мгновения. Герцог наконец приподнялся с подушек и соизволил дернуть шелковый вышитый шнур у себя над головой.
Невозмутимый камердинер бесшумно вошел в спальню, неся поднос с графином и бокалом непонятного напитка собственного приготовления. Поставив его на край кровати, он замер, ожидая дальнейших распоряжений.
– Гийом, напомни, почему я выбрал именно эту спальню?
– поинтересовался герцог, снова прикрывая глаза.
– Солнце не заглядывает в нее утром, - невозмутимо сообщил камердинер.
– А это что?
– Рей кивнул на окно, откинул одеяло и сел.
– Не думаю, что это луна осчастливила нас!
– Четвертый час пополудни, ваша светлость.
– Однако!
Рейнард в несколько глотков осушил бокал и опять откинулся на подушки, ожидая, когда зелье подействует.
– Что-то важное было?
– Ничего такого, чтоб будить вас, только личная корреспонденция, - камердинер помолчал и еле слышно добавил: - Двухнедельной давности.
Рейнард закатил глаза.
– Мне кажется, Гийом, или ты не одобряешь меня?
– Ну что вы, ваша светлость. Глупо неодобрять того, кто исправно платит жалованье. Так что лучше я буду врать слугам, приходящим за ответам для их господ, что вы скоро ответите, чем кредитором, что вы скоро заплатите мне жалование.
Герцог несколько секунд молчал, вдумываясь в сказанное камердинером, а потом расхохотался.
– Как у тебя получается похвалить и в то же время укорить меня,а?
– Укорить?
– Гийом изобразил удивление.
– Именно.
– Ваша светлость, я как мог!
– Я и сам удивляюсь.
– Рейнард вздохнул и решительно откинул одеяло.
– Ладно, ты прав, и мне действительно стоит заняться корреспонденцией, раз уж на службе решили справиться без меня.
Приведя себя в относительный порядок,герцог все еще в халате спустился в кабинет, чтобы разобрать накопившуюся корреспонденцию. Визитные карточки, приглашения
Знакомый вензель на конверте привлек внимание. Николь Эш. Гадая, что нужно модистке, как правило присылавшей счета в конце месяца, он вскрыл конверт и вчитался в строки.
В самых изысканных выражениях, за которыми читалась издевка, модистка извинялась за своих работниц, взявших оплату с протеже герцога и уверяла, что подобное более не повториться. К письму прилагался вексель.
Рейнард выругался, смял письмо и отбросил его в сторону. С трудом подавив в себе порыв мчаться к Амадин, чтобы свернуть ей шею, герцог прошел в свою комнату: перед убийством следовало хотя бы переодеться.
Чуть позже, он направился в сторону особняка. Пешком, чтобы хоть немного остынуть. Или разъяриться еще больше.
К счастью Амадин, в особняке ее не оказалось. Зло зыркнув на девицу, представившуюся как “племянница Лоры и горничная мадемуазель”, инквизитор прошел в гостиную.
Ждать пришлось не слишком долго. Скрипнула калитка. В ту же минуту плетения вспыхнули, предупреждая хозяина. Рейнард медленно поднялся. Он появился на пороге комнаты, как раз в тот момент, когда девушка входила в дом. При виде него она замерла, испуганно распахнув глаза. Герцог зло рассматривал ее атласный наряд и изящную прическу. Признаться, в этом наряде она была неотразима. Хотелось развязать все эти ленты, позволить белоснежной ткани упасть вниз, обнажая пенные кружева нижнего белья, а потом… Герцог не знал, что хочется больше: отшлепать ее за своенравность или, наконец, насладиться их договором. В памяти опять промелькнуло видение: белоснежные полукружья ягодиц, длинные ноги… Борясь с искушением, инквизитор прикрыл глаза, от этого воспоминания стали еще ярче. Стиснув зубы, рейнард зло посмотрел на стоящую перед ним девушку и холодно заметил:
– Думаю, настала пора объясниться.
Глава 11
Амадин испуганно сглотнула и попятилась, украдкой оглядываясь на дверь.
– Убежать вряд ли получится, - предупредил Ренард и отступил, пропуская ее в комнату.
Девушке ничего не оставалось, как подчиниться молчаливому приказу. Она переступила порог и замерла, потупив глаза. Рейнард шагнул следом и прикрыл дверь. Он мог бы этого и не делать, но почему-то показалось, что Амадин будет так спокойнее. Начинать разговор герцог не торопился.
– Признаю, я виновата!..
– начала она звенящим от напряжения голосом, который отозвался у инквизитора головной болью.
рейнард невольно поморщился и сухо обранил:
– Да что вы?
– Да, но… Уверяю, все было прилично!
– Ничуть не сомневаюсь в этом, - подчеркнуто галантно уверил ее герцог.
– Мы все время находились в общем зале.
– Какая неприятность… - Рейнард скривил губы в подобие улыбки.
– Наверное, это испортило вам удовольствие.
Амадин поморщилась. Её угнетал этот разговор. Нет, не разговор, а скорее допрос, сродни тому, которому она подверглась в зале суда: вердикт уже вынесен и осталось лишь соблюсти формальности. В носу противно защипало. Чтобы не расплакаться, девушка до крови прикусила губу. Солоноватый привкус во рту отрезвил. Девушка тяжело вздохнула.