Интеллектуальная история России: курс лекций
Шрифт:
2. Дискуссия в отечественной историографии по поводу «Поморских ответов».
Ключевые слова: рукопись, фальсификация, подлинник, дискуссия.
Цель петровской реформы в отношении Церкви была гораздо глубже, чем принято думать. Главное, что сделал Петр I, заключалось в абсолютизации государственной власти, освобождении ее от всех религиозно-нравственных норм. И как следствие этого – государственная секуляризация и подчинение Церкви государству.
Эта доктрина была сформулирована Феофаном Прокоповичем, главным идеологом Петра I, в его произведении «Правда воли монаршей», написанном под влиянием западноевропейских идей естественного права. Целью такого государства становится достижение на земле всеобщего блага. Этому должна была подчиняться и Церковь как часть государственного
На деле это была попытка внедрить в России протестантскую модель абсолютного государства, которая была рождена историческим процессом, совершенно противоположным отечественной истории. Западноевропейская история указывает истоки этого процесса. Доминантой истории Западной Европы является постоянное соперничество светской и духовной властей, пап и светских государей за политическое лидерство над континентом. Этот процесс породил Реформацию и ее детище – протестантизм с его множеством сект, из которых, собственно, и вырос политический плюрализм западноевропейского парламентаризма. Во главе реформационных движений становились в своих государственных рамках светские государи и, естественно, подчиняли Церковь государству. Власть светская становилась абсолютной, обрастая громадным бюрократическим аппаратом. Петр I был горячим поклонником такого механизма власти. Так, в отечественной истории наступил резкий надлом. Если Иосиф Волоцкий самого царя включал в систему Божьего тягла, «царь подзаконен и только в пределах Закона Божьего и заповедей обладает он своей властью. А несправедливому или “строптивому” царю вовсе и не подобает повиноваться», то западный абсолютизм, родившийся в борьбе против Церкви, как раз отрицает за ней всякое право быть «совестью» государства, сжимает ее в тесные рамки «обслуживания духовных нужд», причем сам же абсолютизм и определяет эти нужды и то, как их обслуживать.
Так, в дополнении к регламенту «О правилах притча церковного и чина монашеского», изданного при Петре I, говорилось о необходимости доносить в Тайную канцелярию об открытых на исповедях злоумышлениях. Это нарушение тайны исповеди приводило к неверию у множества простого люда в церковные догматы как истины и породило в народе различные толки, что Петр I – не истинный православный царь, а Антихрист на троне. Всё это были, конечно, народные предрассудки, но одно было несомненно правильным: Петр I сделал попытку принести в Россию все основные принципы протестантизма, его понимание проблемы взаимоотношений Церкви и государства, в котором Церковь мыслилась как религиозная проекция самого государства. Особенно ужасно чувствовали себя в этой новой властной модели старообрядцы.
В связи с этим интересно проследить ту большую дискуссию в отечественной историографии, которая развернулась вокруг так называемых Поморских ответов. Дискуссия стала квинтэссенцией отношения исследователей к вопросу установления исторической правоты в борьбе официальной синодальной церкви и старообрядцев в эпоху Петра I. Полемика приобрела источниковедческий характер, а потому выносимый в ней вердикт приобретал особый вес, как базирующийся не на аксиологическом, а на фактическом материале.
Вызвавшая диспут событийная канва сводилась к следующему. По личному распоряжению самого Петра I в Керженских старообрядческих скитах, где число адептов старой веры достигло к 1716 г. 40 тыс., вел миссионерскую деятельность архимандрит Успенского монастыря на Белбаше и Керже бывший старообрядец Питирим. Он оперировал рукописью, предоставленной им в качестве копии постановлений Церковного собора (имевшего место в Киеве в XII в.), на котором осуждался некий еретик Мартин, исповедующий учение, сходное со старообрядческими воззрениями. Питирим сообщал, что копия была получена им в 1709 г. от Димитрия Ростовского, который, несмотря на его принадлежность к официальной церкви, пользовался авторитетом в старообрядческой среде. На требование старообрядцев предъявить подлинник по инициативе Стефана Яворского был организован розыск, непосредственное проведение которого осуществлял направленный в Киев царским указом монах Феофилакт и Киевский митрополит Иоасаф Краковский.
В 1717 г. рукопись была обнаружена игуменом Николо-Пустынского монастыря Христофором Черницким и направлена Стефану Яворскому, став важнейшей уликой по обвинению старообрядцев в ереси. «Соборное деяние» сообщало о еретичестве Мартина Армянина, назвавшегося родственником патриарха Луки Хризоверха и проповедовавшего совершение литургии по католическому чину, субботний пост, крещение от левого плеча, сугубую аллилуйю, сокращенное написание имени Господа – Иисус и т. п. Сообщалось, что учение Мартина было осуждено как «жидовская, армянская и латинская ересь» на Киевских
Труд керженских староверов имел для отечественной историографии такое же значение, как разоблачение «лжеконстантинова дара» Л. Валлой для западной. Признание справедливости доводов старообрядцев означало дискредитацию как официальной синодальной церкви, так и правительства, пошедшего на подлог кощунственный, так как он касался постановлений высших церковных иериархов и институтов для достижения политической выгоды. Поэтому со стороны официальной историографии долгое время не прекращались попытки доказать подлинность изобличенности старообрядцами документов.
Уже в 1734 г. по заказу Синода попытку дискредитации «Поморских ответов» предпринял Феофилакт Лопатинский. Но ни Синод, ни митрополит Питирим, которому был отправлен на просмотр текст сочинения, не признали опровержения ввиду неубедительности приводимых в нем доводов. Труд Феофилакта Лопатинского Синод в 1742 г. отправил на доработку Тобольскому митрополиту Арсению Мацеевичу. Тот настаивал на немедленном выступлении против «Поморских ответов». Но эмоциональная риторика митрополита Арсения Мацеевича оказалась также неподкрепленной научными доводами, и исправленный им труд Феофилакта Лопатинского так и не был опубликован.
Позднее неоднократно совершались ссылки на документы, подтвердить существование которых не представлялось возможным. Так, например, в послании 1780 г. архиепископ Херсонский заявлял: «Деяния оного собора рукописные, даже до сих пор находятся в Риме в библиотеке Ватикана, почерком преизрядным начертанные и собственноручным подписанием епископов утвержденные, как свидетельствует очевидный свидетель Аллатий в своей книге, нарицаемой «Беспрерывное восточной и западной церкви согласие» [212] . Понятно, что добраться до библиотеки Ватикана и разыскать там сведения о Мартине – еретике для старообрядческих скептиков было предприятием бесперспективным.
212
Шмурло Е.Ф. Митрополит Евгений как ученый. Ранние годы жизни. СПб.,1888. С. 337.
Одним из первых в официальной историографии поднял вопрос о подлинности «Соборного деяния» Г.Ф. Миллер, который, впрочем, не высказывал собственного отношения по данной проблеме. В 1771 г. при открытии Вольного российского собрания при Московском университете он призвал желающих привести свои доводы против мнения старообрядцев о подлоге документа. Подобную попытку предпринял протоиерей московского Успенского собора П.А. Алексеев, труд которого не сохранился.
По свидетельству Е. Болховитинова, узость и легковерность представленной священнослужителями аргументации более сыграли на руку сторонникам мнения о подлоге документов [213] . Сторонником достоверности «Соборного деяния» выступил также протоиерей И. Григорович, который помещал сведения о соборе 1157 г. в общей канве исследований о русских церковных соборах, происходивших до вступления на престол Ивана IV [214] .
213
См.: Там же. С. 337–338.
214
Из бумаг протоиерея Иоанна Григоровича // Летопись занятий Археограф. комис. Вып. 2. СПб., 1862. С. 25–52.