Интересно девки пляшут, или Введение в профессию
Шрифт:
Дребезжание чайной ложечки о края чашки и создавало полную иллюзию колокольного звона. Заткнув уши и покачиваясь, я выскочила во двор, где меня, прошу прощения за столь интимную подробность, долго и мучительно, но плодотворно рвало.
Встав с коленок и добредя до угла дома, я врубила на полную мощность насос летнего водопровода и обливалась ледяной водой в буквальном смысле слова до посинения. Вернувшись в дом, я опустилась на скамью рядом с Ванькой и как можно более светским тоном поинтересовалась:
— Который час, мсье?
— Что-то около шести, — услышала я невозмутимый ответ.
— Вечера? — задала я глупый вопрос.
— Утра, — терпеливо объяснил Ванька и, встав из-за стола,
Я несколько раз тряхнула головой и, желая убедиться, что уже не сплю, плеснула себе на два пальца коньяка. Потом выпила и, дождавшись, когда в голове слегка просветлело, спросила:
— Куда?
— На охоту. Куда же ещё. Вчера же договорились, — в голосе Ваньки прозвучали обиженные нотки.
Я снова тряхнула головой, отгоняя наваждение. И стала прикидывать, смогу ли я самостоятельно преодолеть хотя бы несколько шагов, отделяющих меня от кровати. Потом, собрав волю в кулак, мелкими шажками обошла стоящего столбом Ваньку и со стоном повалилась на постель лицом вниз. Причём мой собственный стон, слившись с оглушительным скрежетом ржавых пружин матраца, произвёл неповторимый звуковой эффект.
Но Ванька был неумолим:
— Вставай. А то так до вечера проваляешься. Заодно проветришься. В лесу быстро полегчает. Пошли — кабанчика завалим. Вечером под шашлычок оттянешься.
Нет, всё-таки местные жители обладают удивительным даром убеждения. И почему только они все разговаривают со мной, как с мужиком? А может, это природа так действует? Так или иначе, через полчаса я плелась за Ванькой по колено в мокрой от росы траве и убеждала себя в правильности принятого решения. Но по прошествии третьего часа бесплодных блужданий по лесу, я уже не испытывала ничего, кроме жгучего желания всадить заряд картечи в маячившую впереди Ванькину спину, а потом с наслаждением распить рюмочку моего любимого коньяка на его могиле.
Вдруг совершенно неожиданно лес расступился, и мы оказались на довольно большой поляне, обрамлённой соснами.
— Всё, пришли, — сказал Ванька и с довольным видом уселся на поваленное бревно.
Я недоумённо посмотрела на него, потом огляделась вокруг. Место действительно было красивым. Поляну полукругом огибала какая-то быстрая и неширокая речушка, нанесшая довольно большой пляж белоснежного речного песка. Вокруг качались цветущие полевые травы, а воздух был напоён всякого рода нектарами. Жужжали пчёлы. Кабаны явно отсутствовали. Но меня не так-то просто сбить с толку.
— Где твои кабанчики? — угрожающе прошипела я и с ружьём наперевес двинулась в сторону друга.
— Какие тут могут быть кабаны? — в свою очередь искренне удивился Ванька. — Их же прикармливать сначала нужно, то да сё. Лучше посмотри, какая красотища, — как ни в чём не бывало произнёс Ванька и, прищурившись от солнца, хитро посмотрел на меня.
— От такой наглости я даже растерялась. Три часа водить меня в неопохмелённом состоянии по лесу, тьфу ты, то есть за нос! И в итоге затащить на поляну, каких в округе тысячи! Тут я представила себе, сколько идти обратно и мне поплохело окончательно. Во рту пересохло, сердце забухало где-то в районе шеи, и я тяжело опустилась рядом с Ванькой, вытащив фляжку с коньяком. Первым делом следовало срочно загнать сердце обратно туда, где ему и полагалось быть, а уж потом с наслаждением пристрелить этого шутника и убираться восвояси.
Я уже отвинтила пробку и приготовилась сделать первый глоток, как вдруг услышала, что Ванька произнёс:
— Тут, в двух шагах — родничок есть. Вода просто чудесная, — и показал рукой куда-то вправо.
Я, ни слова не говоря, поднялась и направилась в указанном направлении. Шагов через пять я действительно наткнулась
Напившись, я с удивлением обнаружила, что Ваньки нигде поблизости не было. Ещё раз оглядевшись по сторонам, не увидев его и решив, что он отошёл по нужде, я присела на бревно и с наслаждением закурила. Сказать, что я почувствовала себя превосходно, значит не сказать ничего. Просто чудеса какие-то. Усталости как не бывало. Мне опять захотелось идти куда-то, вершить большие и добрые дела. Каждая клеточка моего тела пела и ликовала. Время шло, а я продолжала сидеть и предаваться прекрасным, добрым и спокойным мыслям, так не свойственным людям моей профессии, да и всей моей сущности тоже. Внезапно погода начала портиться. Подул пронзительный холодный ветер, и от моего состояния умиротворения в мгновение ока не осталось и следа. Местность стала постепенно приобретать какие-то серые оттенки, блекла прямо на глазах. Я обошла поляну по периметру, продолжая звать Ваньку, однако он как сквозь землю провалился.
Солнце скрылось в облаках, и заметно стемнело. Ко всему прочему я абсолютно потеряла чувство времени, и мною начала овладевать какая-то смутная тревога. Ваньки всё не было. Я стала метаться по поляне, вспоминая, с какой стороны мы вышли из леса, как вдруг наткнулась на какое-то строение. Раздвинув кусты, я чуть не вскрикнула от страха. Прямо передо мною стояла старая обветшалая ветряная мельница. Замерев на месте, я увидела, как её дырявые, местами поросшие мхом лопасти начали с жутким скрипом медленно поворачиваться. Потом всё быстрее и быстрее. И вскоре у меня перед глазами стояла лишь круговерть лопастей, вращающихся с бешеной скоростью. Мною овладел ужас, я поняла вдруг, что вокруг совсем темно и, развернувшись к мельнице спиной, бросилась бежать. Я ломилась через лес, не разбирая дороги, всё ещё слыша за спиной жуткий скрип огромных крыльев старой ветряной мельницы…
3
Не помня, как добралась обратно, я влетела в дом, плюхнулась в кресло и налила себе полный стакан коньяка. Опрокинув его и не почувствовав вкуса, я посмотрела на часы и обомлела — они показывали четверть седьмого. Не веря своим глазам, я выскочила на улицу — так и есть, мимо пропыхтел утренний автобус, отправляющийся в город в шесть пятнадцать. Я кинулась обратно в дом и, забившись в глубокое кресло, попыталась унять дрожь в коленях и лязг зубов.
Прошло минут десять, и я несколько успокоилась. В конце концов, скорее всего, это обыкновенная белая горячка. Не могла же я в самом деле три часа плутать с Ванькой по лесу, пить воду из родника, наслаждаться жизнью, драпать от какой-то ветряной мельницы и при этом уложиться всего в пятнадцать минут! Конечно, не могла. Значит… Мне всё это приснилось, и не было никакой поляны, и не было никакой мельницы. От этой мысли я даже повеселела. Встала с кресла, махнула ещё рюмочку и подошла к зеркалу. Стоп. А как же быть с расцарапанной в лесу физиономией? А мокрые по пояс штаны? А сапоги, я тоже во сне промочила? Что-то явно здесь не сходилось. Да. Других вариантов пока в голову не приходило. Впрочем, всё можно узнать у Ваньки. С этой успокоительной мыслью я встала и налила себе ещё коньяку. Дав себе зарок, что это последняя рюмка и больше сегодня — ни глотка, я подняла стакан и вдруг услышала за спиной стук в дверь. От неожиданности я так резко развернулась вокруг своей оси, что заныло в пояснице. На пороге как ни в чём не бывало стоял Ванька. Подумав, что если я ещё узнаю знакомых мне людей, то всё не очень запущено и почти успокоилась. Однако первая же Ванькина фраза меня сильно насторожила: