Интервенция
Шрифт:
Пришлось долго и упорно обходить аэродром стороной.
Спутник Тони попался гнилой. Блин, откуда вообще берут таких солдат? Уж лучше бы брали уголовников. Как оказалось, этот придурок поперся в армию, чтобы получить льготы для поступления в университет. Нет, ради этого погоны надевали многие, в том числе и отличные ребята. Но вот Джозеф совершенно не представлял, во что ввязывался. Ему было неведомо, что служба в армии – это прежде всего дисциплина, серьезные физические нагрузки и некоторые, не слишком приятные неожиданности. В миротворческий контингент он попросился именно потому, что тут льгот давали больше. Пасся он где-то возле начальства. В общем, от Смольного далеко не отходил. В колонну
Сейчас Джозеф плелся вслед за Тони и скулил. Не нравилось ему, понимаете ли, что пить и жрать нечего, и что дорога длинная, и местность пересеченная… И вообще все вокруг было плохо.
Обойдя аэродром, солдаты оказались в чистом поле. Правда, вдали виднелось нечто вроде шоссе. Только вот путь к нему преграждал продолговатый пруд, покрытый ядовитой зеленью. Точнее, два пруда, соединенные узкой перемычкой, через которую был перекинут хлипкий дощатый мостик. Чувство опасности у Тони было развито очень хорошо. Недаром сержант в учебном центре говорил ему: «Тебя, парень, на войне убьют последним. Ты всегда будешь знать, когда не стоит высовывать башку». Вот и теперь Тони въехал, что по этому мостику идти не следует.
– Слышь, Джозеф, что-то не нравится мне эта дощатая фигня. Давай-ка обойдем эту лужу.
– И еще четверть мили тащиться по гребаному полю, когда шоссе в двух шагах. Да пошел ты! И вообще, что ты тут раскомандовался?
Парень двинулся к мосткам, и Тони не успел его остановить. Все случилось в одну секунду. Из пруда высунулось нечто. Более всего ОНО было похоже на толстый медный кабель, на конце которого извивалась железная штуковина неправильной формы. Она мгновенно обвила ноги парня и сдернула его в воду. Тот даже квакнуть не успел. И все. Лишь пузыри поднялись на поверхность.
– Ни хрена ж себе… – только и смог сказать Тони.
Он аккуратно обошел пруд, держась от него подальше, и в конце концов вышел на шоссе. Как раз неподалеку на столбе болтался облупленный синий указатель, где говорилось, что отсюда идет путь на Таллин. Что ж, по крайней мере это ориентир.
Понятное дело, Тони не стал шлепать прямо по трассе, а перемещался, прячась за кустами, хотя вокруг не наблюдалось ни людей, ни птиц, ни металлических тварей.
Когда Тони добрался до города в сумерках, он, продолжая сторониться больших улиц, пересекал бесконечно однообразные квадраты дворов, а поперечные улицы перебегал резвой рысью. Ему уже стало казаться, что он движется по замкнутому кругу – выходит из одного квартала и входит в тот же самый.
Уже совсем стемнело. Правда, в небе, как фонарь, висела огромная луна какого-то нездорово-желтого цвета.
В очередном дворе Тони ждал сюрприз. Только лишь он сунулся в проход между домами, как увидел, что впереди шевелятся какие-то люди. Он слился со стеной, решив, что сдавать назад опасно. Могут засечь. В том, что в этих местах ему не будут рады, он не сомневался. К тому же имело смысл разобраться, кто это такие и что они намерены делать – хотя бы для того, чтобы скорректировать свои действия. Хуже всего, что никакого оружия у солдата не было. Винтовка осталась внутри «хаммера». Впрочем, как показывал опыт, оружие в Петербурге мало кого выручало в критических ситуациях.
…В свете полной луны все было неплохо видно. В центре двора собралось человек двадцать разного калибра – от рослых и плечистых то ли парней, то ли мужиков, ростом и габаритами не меньше Тони, до щуплых субъектов подросткового вида. Поблескивали заклепками кожаные куртки. Вся эта публика двигалась по кругу в каком-то ритмическом осмысленном движении, издавая опять-таки ритмические возгласы.
«Сектанты какие-то, что ли? Вот уж вляпался так вляпался», – подумал солдат. С местными сектантами он еще не сталкивался, но слухи про них ходили разные. И Тони верил этим слухам. Потому что насмотрелся на американских сектантов, среди которых полно законченных отморозков. Многим из них только дай возможность делать то, что они считают правильным, – они такое натворили бы… Кстати, некоторые и творили.
Между тем движения неизвестных все ускорялись, и тут… Тони даже не заметил, как это произошло – но на месте людей оказались… собаки. Страшного, явно беспородно-бродячего вида. Но не жалкие тощие попрошайки, а очень даже серьезные псы. Имелись совсем здоровенные, размером с мастифа, имелись и поменьше, с овчарку. Самые мелкие были не больше лайки.
Вся эта стая упорядочилась в строй – примерно такой же, каким байкеры движутся по шоссе, – и легкой трусцой двинулась в направлении центра.
Тони вытер холодный пот. Это да! Теперь все ясно. Ведь сколько ходило среди солдат историй про нападения собак. От их клыков гибли не только отдельные солдаты, но и целые группы. А те, кому посчастливилось выжить, отмечали редкую слаженность в нападении четвероногих.
Тони, кстати, все виденное не особенно-то поразило. Про волков-оборотней он слыхал с детства. В Техасе, где много людей из поколения в поколение занимается скотоводством, о волках, главных врагах скотоводов, рассказывают разные страшные легенды, в том числе и привезенные эмигрантами со всей Европы и переделанные под местный колорит. Тони всегда очень прикалывался над голливудскими фильмами на эту тему, авторы которых чаще всего ни во что не врубались.
Оно, конечно, все так. Да, но почему не волки, а собаки? Про собак-оборотней Тони никогда не слыхал. Хотя… Если пораскинуть мозгами, волки-то где водятся? В прерии, в лесу, в тундре. А в городе – тут как раз водятся именно бродячие собаки.
– Да уж, тому, кто попадется на пути этой банды, не позавидуешь. Ребята явно двинули на исходную, – пробормотал Тони и продолжил движение.
Идти пришлось еще долго. Как ни странно, больше ничего примечательного среди пустых кварталов ему не повстречалось. Да и жуткую промзону ему, видимо, удалось миновать стороной. На площади, в центре которой высилась огромная арка, он издалека увидел обгорелые остатки бронетехники. Видимо, это было все, что осталось от первой колонны. Тони отошел назад и сделал большой крюк. Пришлось долго блуждать среди огромного массива однообразных двухэтажных домов, потом он через мост вылез в какой-то парк… Это было муторно, но по крайней мере на него никто не нападал. Уже вставало солнце, когда Тони наконец увидел перед собой грязно-серую воду Обводного канала.
О методах художественной критики
Джекоб обошел вокруг постамента, на котором еще недавно находился памятник, и хмыкнул. Да уж. Петропавловскую крепость он посетил в самом начале своего пребывания в Петербурге – с чисто экскурсионными целями. Журналист прекрасно помнил эту авангардистскую скульптуру. Она произвела на него отвратительное впечатление. Надо сказать, что в колледже Джекоб плотно общался с компанией ребят, считавших себя продвинутыми интеллектуалами. Они демонстративно презирали «современное искусство», этот «балаган для жлобов», предпочитая классику. Джекоб перенял их воззрения, в частности стойкую нелюбовь к разнообразным авангардным вывертам. Да и с классикой он в результате познакомился куда лучше, чем средний выпускник Гарварда. Потому-то Петербург и производил на него такое сильное впечатление. По этой же причине паскудная скульптура с крохотной башкой и ногами-ластами с первого взгляда вызвала у Джекоба отвращение. Он, понятное дело, не много знал о Петре Великом. Но он, этот Петр, по крайней мере построил ТАКОЙ город. И выставить на всеобщее обозрение изваяние основателя в виде эдакого уродца – это был все-таки перебор. Так, во всяком случае, думал Джекоб.