Интим не предлагать
Шрифт:
— При чем здесь гвоздика? — обиделся он. — Гвоздика совершенно не поэтому… Между прочим, я за вашу жизнь беспокоился и оказался прав.
— А я вас беспокоиться не просила. Спасибо вам, конечно… — Фраза прозвучала чересчур саркастически, Родионов потупил взор и заявил:
— Ничего-ничего, это мой долг. А гвоздику я принес, потому что… Вообще-то я хотел принести букет роз. Большой. Но, во-первых, денег не хватило, а во-вторых, постеснялся. Конечно, стесняться тут нечего, но… вы женщина, как бы это сказать… Короче, вполне могли послать меня к черту, да еще и букет вдогонку
— Это кто вам сказал? — насторожилась я.
— Никто мне не говорил, — пожал плечами Родионов. — Я сам все вижу.
— Очки купите, — посоветовала я, останавливая такси.
— Куда вы? — спохватился он.
— Домой. У меня там двое детей и собака.
— Дайте я вас хоть провожу.
— Пожалуйста, — хмыкнула я. — Тогда такси за ваш счет.
Свет в моих окнах не горел, и это меня здорово напугало. Родионов тоже начал проявлять беспокойство. Впрочем, может, по обыкновению симулировал.
— Пожалуй, мне стоит войти в квартиру вместе с вами, — сказал он. Я подумала и кивнула. В квартиру он вошел первым, включил в прихожей свет и осмотрелся. Я, пройдя почему-то на цыпочках, заглянула в маленькую комнату и увидела Сеньку — он крепко спал с наушниками на голове. Я вздохнула с облегчением, но тут же нахмурилась и включила свет. Сенька поднял голову, стянул наушники и спросил:
— Ты чего так долго?
— Дела, — туманно ответила я. Сенька увидел появившегося за моей спиной Родионова и пробормотал:
— Здрасьте.
— А где Чугунок с Кузей? — насторожилась я.
— Васька домой ушел и Кузю с собой увел. Говорит, Кузе в конуре скучно, а у них дома такое веселье, что в самый раз для большой собаки.
— Дурак твой Васька, — заметила я, нисколечко Сенькиному объяснению не веря. В гневе я слишком резко повернулась и уперлась носом в плечо Родионова. — Ой, — сказала я и покраснела.
— Может, чаю? — предложил он.
— Пожалуй, если вам не трудно, — ответила я и почувствовала себя законченной дурой, нет, с этим надо что-то делать. — Идемте в кухню.
Мы выпили чаю с остатками принесенного Родионовым зефира, припрятанными мною на черный день (чернее этого дня я ничего не могла припомнить за последние два-три года). Александр Сергеевич смотрел туманно, время от времени покашливал, но заговорить не решался. Мне тоже ничего умного не приходило в голову, а глупостей я уже столько сказала, что лучше мне было помолчать. Не знаю, сколько бы мы так просидели на моей кухне, но тут в окно тихонько постучали. Родионов насторожился и зачем-то выключил свет, а я, выглянув в окно, увидела Чугунка с верным Кузей, распахнула одну створку и спросила:
— Чего тебе?
— Дарья, Упырь хочет встретиться. — Тут он заметил Родионова, осекся и даже побледнел, затем развернулся на пятках и рванул через двор.
— Стой! — заорала я и полезла в окно, Родионов лихо перемахнул через подоконник и в три прыжка догнал мальчишку. Он не учел только одного: Кузя с виду сама доброта, но постоять за своих друзей умеет. Пес вцепился ему в штаны… в верхнюю их часть, ту, что ниже спины, Александр Сергеевич сначала взвизгнул, а потом порадовал нас такой отборной бранью, что его великий
— Сенька! — Племянник, высунувшись в окно, с непониманием смотрел на то, что мы выделываем в свете фонаря, затем неловко вывалился на асфальт, сказав: «3араза», и наконец-таки оттащил Кузю. Тот лаял, брызгал слюной и никак не желал успокоиться. — Да что ж это такое? — простонала я, заметив во всех окнах изумленные лица соседей. Затем перевела взгляд на спортивные штаны, в которые был облачен Родионов, точнее, на то, что от них осталось, и сказала в крайней досаде:
— Вы бы, Александр Сергеевич, прикрыли оголенные места, люди смотрят. — Но Родионов меня не слушал, он крепко держал визжащего Чугунка и на все прочие места ему было наплевать. — Отпустите ребенка, — рявкнула я и попыталась прижать Ваську к груди, тот вцепился в меня обеими руками и теперь визжал скорее из вредности, чем от испуга. — Идемте в квартиру, — наконец высказала я здравую мысль, и мы пошли: сначала я, затем Родионов, одной рукой державший за шиворот Ваську, а другой вырванную часть штанов в тщетной надежде прикрепить ее на место, замыкали шествие Сенька с Кузей. Кузя упорно не желал успокоиться, и его пришлось запереть в ванной. Сенька из чувства солидарности закрылся с ним, надеясь, что так он быстрее успокоится, а мы втроем устроились в кухне.
— Ты что творишь? — спросила я Чугунка, на всякий случай запирая окно. — Что ты меня на весь двор позоришь?
— А чего он меня за шиворот?
— Нечего удирать было! — рявкнула я и без перехода спросила:
— Где Упырь?
— При нем говорить не буду, — хмуро заявил Чугунок, косясь на Аяександра Сергеевича. Родионов кашлянул, выдержал паузу и заговорил:
— Сегодня Дарью Сергеевну едва не сбила машина. — Чугунок поднял плечи и испуганно посмотрел мне в глаза, а он продолжил:
— Думаю, — нет, уверен, — ее хотели убить. Спросишь почему? Потому что она видела человека, задушившего Зюзю. Это очень плохой человек, и, пока он гуляет на свободе, Дарья Сергеевна в опасности.
— Вы мент, а Упырь сказал, с ментами говорить не будет, только с Дарьей. Дарье он верит, а вам нет. И ни в жизнь вы его не убедите, вот что хошь делайте, уж я-то Упыря знаю. Для него мент все равно что…
— Может, ты заткнешься? — вздохнула я.
Васька шмыгнул носом и принялся разглядывать свои руки. Длилось это минут десять, не меньше, мы терпеливо ждали, наконец мальчишка отвлекся от созерцания своих немытых ладоней и жалобно позвал:
— Сенька.
Явился племянничек и сказал с порога:
— Говори.
— Упырь в спортшколе, в подвале.
— Как он туда попал? — ахнула я, но тут же прикусила язык. Чугунок вздохнул:
— Велел передать: он ждет до четырех утра. И еще: будь осторожна, проверь, не следит ли кто за тобой. Понимаешь?
— Конечно, что я, телик не смотрю? Ты как его нашел?
— Никак. Не я его, а он меня. Упырь здорово перепугался, дружки его к родственникам укатили, а ему податься некуда: мать — пьяница, и, пока ей втолкуешь что к чему, раз сто порешат…