Интим не предлагать

Полякова Татьяна Викторовна

— Ох, до чего ты умная, — презрительно заметил он.

— Это не я, это они… Вы просили, я рассказала, чего же злиться?

Он неожиданно задумался, брови сошлись у переносицы, а взгляд уперся куда-то в пол возле моих ног, я наблюдала за ним, боясь пошевелиться, потому что неизвестно, что он сейчас надумает. Укокошить меня ему ничего не стоит, типы с такими глазами на многое способны, а я еще ремонт в душевой не сделала, да и помимо душевой у меня масса планов. Обидно, если из-за какого-то придурка все они в одночасье рухнут…

Я вздохнула и решила хоть что-то для себя сделать.

— Вот вы убить меня хотите, — начала я ненавязчиво, не испытывая особой уверенности, что он меня слышит. — А по-моему, это неосмотрительно. К примеру, Мороз

действительно решит от вас избавиться… Вы могли бы его осчастливить, что есть человек, которому доподлинно известно обо всех его штучках, я себя имею в виду, и этот человек, то есть я, в случае, если с вами приключится какая беда, сразу пойдет в соответствующие органы и все расскажет. По крайней мере, во всех фильмах, что я видела, именно так герои и поступали. Сами подумайте, взлетите вы, к примеру, на воздух вместе со своей машиной, а Мороз будет жить припеваючи да посмеиваться, а тут вы будете знать, что есть я и Морозу после вашей кончины придется не сладко. По-моему, сознавать это гораздо приятнее…

— Заткнись, — сказал он. Я умолкла, продолжая наблюдать за ним. Синий убрал пистолет, что меня немного успокоило, затем он уставился на меня, а я на него. Длилось это минут пять, после чего он поднялся и пошел в дальний угол подвала, прихватив с собой фонарь.

— Эй, — крикнула я. — Вы куда?

— У меня дельце образовалось. А ты посиди здесь. Выбраться отсюда ты не сможешь, но, если хочешь, попробуй. Орать тоже бесполезно, стены толстые, а в округе ни души. Советую молиться за мое здоровье, потому что, если я не вернусь… когда-нибудь… смерть у тебя будет… не позавидуешь.

— А когда вы планируете вернуться? — насторожилась я.

— Может, через день, может, через неделю, — усмехнулся он. — Как повезет…

— Эй, вы мне воды обещали, — забеспокоилась я.

— Правда? — В свете фонаря он продемонстрировал пластиковую бутылку, отвинтил крышку и вылил воду на бетонный пол. — Извини, вода кончилась.

— Козел, — с чувством сказала я, он хихикнул, раздался душераздирающий скрежет, точно открылись двери темницы, затем глухой стук, и все стихло, то есть не просто все стихло, а пала могильная тишина, а я почувствовала себя погребенной заживо в огромном склепе.

Через пять минут стало ясно, у меня на выбор два занятия: либо зареветь от тоски и отчаяния, либо попытаться развязать руки. Человек я по натуре деятельный, оттого рыдать себе отсоветовала: пользы никакой, да и .скучновато. Подождав немного, чтобы глаза свыклись с темнотой, я занялась своими руками. После недолгого обследования стало ясно: стянуты они скотчем, освободиться — дело нехитрое, если бы этот гад не позавязывал узлов, скорее всего морских. Я советовала себе быть терпеливее и даже пословицу вспомнила: «Терпение и труд все перетрут». Не знаю, что имели в виду предки, я-то имела в виду скотч и потому в основном полагалась на свои зубы, подбадривая себя тем, что, свяжи этот гад руки мне за спиной, было бы много хуже, а так… так тоже не очень, но надежды терять не стоит. Не знаю, сколько я потратила времени, пот катил с меня градом, в висках стучало от напряжения, и зубы ныли и уже кровоточили, однако, потянув в очередной раз за ленту, я почувствовала, что она разматывается, возблагодарила господа и как по волшебству уже через минуту освободила руки. С ногами было проще, на них я потратила гораздо меньше времени и вскоре, с трудом поднявшись во весь рост, могла поздравить себя с первой победой. «Глаза страшатся, а руки делают», — напомнила я себе еще одну известную пословицу и, держась за стену, отправилась обследовать подвал. Он показался мне огромным: высотой в человеческой рост и совершенно пустой. Где может быть такой подвал? Какая-то стройка, где уже несколько лет не появлялась ни одна живая душа? Через несколько метров я уперлась в железную дверь, мало того, что выглядела она несокрушимой, так с моей стороны даже ручки не было. Понапрасну сломав ногти, я отступила, попыталась вспомнить какую-нибудь подходящую случаю пословицу, но и тут

не повезло. Присев на корточки и отдышавшись, я посоветовала себе не паниковать и как следует подумать. Если есть подвал, то он сделан людьми с какой-то целью, например, что-то хранить. Подвал должен проветриваться, в затхлом воздухе ни люди, ни товар долго не протянут. Допустим, на людей он не рассчитан, но какая-то вытяжка должна быть или хотя бы крохотные окошки, как в деревенских домах. Вот их и следовало найти. Я двигалась вдоль стены, тщательно ощупывая ее. Должна быть какая-то труба, ну хоть что-нибудь должно быть… Я уперлась в соседнюю стену и пошла вдоль нее, но стена вовсе не была стеной, какой-то столб, может, подпорка, я обошла его и взвизгнула от восторга: впереди, чуть левее, пробивался тусклый свет. В два прыжка я достигла этого места и поняла, что моя радость была несколько преждевременной. Это точно было окно, беда в том, что в него и кот бы пролез с трудом, а мне не стоило и пытаться, ко всему прочему, окно было почти полностью скрыто высокой травой, я протянула руку и обожглась, нащупав стебли крапивы.

— Что ж, стоит попробовать в другом месте, — вздохнула я и отправилась дальше.

Всего таких окошек оказалось пять: крошечное окошко и крапива по соседству. Обилие крапивы свидетельствовало о том, что здание необитаемо. Я посмотрела на часы, 8.00 утра, надо полагать, значит, с момента моего похищения прошло довольно много времени. В восемь утра люди отправляются на работу, может, стоит позвать на помощь? Синий намекал на то, что занятие это зряшное, наверное, он знал, что говорил, и все же стоит попробовать. Я вплотную придвинулась к окошку и заорала что есть мочи:

— Люди… помогите… вытащите меня отсюда… — И для большей убедительности высунула руку, не боясь крапивы, с тоской думая, что мою руку вряд ли кто увидит… Вдруг ладони коснулось что-то теплое и влажное, а я от неожиданности охнула и отдернула руку. «Крыса», — мелькнуло в голове, и я мгновенно покрылась гусиной кожей. Скажу по секрету, крысы мне противнее маньяков… Неплохо бы чем-нибудь вооружиться, на худой конец, подойдет и камень, вдруг их здесь целые полчища? Не успела я запугать себя до обморока, как услышала тихое поскуливание, заглянула в окошко и остолбенела: рыжая с белым шерсть, мокрый нос, добродушный взгляд.

— Кузя, — пролепетала я, Кузя в ответ робко тявкнул, а затем вскочил, так что теперь я видела только его лапы, и громко залаял. — Кузя, — обрадовалась я. — Дорогой ты мой пес, умница, нашел меня… Кузя, приведи кого-нибудь из людей… беги к Петровичу, — отдала я приказ, поняв, что говорю много, а пользы от этого пока что нет. — Найди Петровича и приведи сюда.

Тут послышался шум, точно сквозь заросли пробивалось стадо слонов, и через секунду я увидела физиономию племянничка.

— Дарья, — шмыгнув носом, позвал он торопливо и вытер глаза кулаком. — Ты как?

— Святые угодники, — обалдела я. — Откуда ты взялся?

— Я это… ты только не злись.

— Тебе в лагере быть положено, ты что тут вообще делаешь? — В этот момент я сообразила, что скандалить можно и дома, а сейчас мне лучше поскорее покинуть подвал. Я вспомнила про Синего и едва не осела на пол: что, если он вернется, а здесь Сенька? — Марш отсюда! — рявкнула я. — И держись рядом с Кузей. Иди к Петровичу…

— К нему Чугунок убежал.

— И этот здесь? — Возмущение мое не знало границ.

— Ага, — вздохнул Сенька. — Я тебе все расскажу. Ты только не нервничай. Может, мы не очень хорошо поступили, но в конце концов оказалось, что все правильно, то есть… Дарья, я так испугался, — всхлипнул он. — Думал, этот гад… С тобой правда все в порядке?

— Конечно, чего мне сделается. Очень я боюсь каких-то гадов. Чугунок давно убежал?

— Минут двадцать.

— Ага… А где мы?

— На улице Кирова.

— На Кирова? — удивилась я. — Так это недалеко от дома.

— Недалеко, — устроившись на коленях, чтобы лучше меня видеть, согласился Сенька. — Совсем рядом школа, а здесь дома, то есть коттеджи.