Инверсия
Шрифт:
Глэдис семнадцатилетняя дочь лорда Беллингема, того самого, построившего красное, двухэтажное здание гимназии, с широкими высокими окнами, ризалитом с арочным проёмом для красивых, двустворчатых дверей из дуба. Бывший губернатор провинции и столицы Новый Лондон Эндрю Беллингем, обладатель нескольких титулов, ушел со своего поста месяц назад и по слухам ожидал назначения то ли в Морское министерство, то ли в Палату лордов вместо своего престарелого отца. Версии разнились в зависимости от степени опьянения собеседника.
— Мистер Эйвер Дашер. — строгим тоном обратилась ко мне эта заноза. — Знаешь ли ты цену этим изящным
Обе её подружки по бокам, получившие кличку Анна-Мария Беллингемские, грозно поджали губы, неодобрительно глядя на меня. Декор серебром на дверях — это герб гимназии. Щит из двух половинок: правая красная, с двумя мечами, их венчает буква «Б». Левая из наглого мужика в тунике с венком на голову. Снизу девиз: «Величие возрастает с усердием».
Издав внутренний рык, точнее стон, я ласково улыбнулся. Угораздило. Поначалу, три года назад, наша принцесса вела себя со мной довольно мило. Улыбалась приветствуя, хлопала забитым мячам на футбольном поле, даже любезно позволяла сидеть на соседней скамье в школьной столовке. Это я доложу кошерное место: зимой потрескивает камин, даря тепло, когда на улице слякоть и выше десяти тепла градусник не поднимается. Летом через открытое широкое окно задувает морской бриз, обвевая прохладой.
Откуда такие полномочия распоряжаться местами в столовке? Обычная, негласная, британская традиция. Школьная принцесса сидела на именном месте с табличкой «Эту гимназию построил Эндрю Беллингем, граф Беллингемский, граф Котнэмский, барон Уэлдона…» и далее несколько титулов.
Поскольку здание нашей гимназии по форме напоминает букву «Т», а столовая расположена на первом этаже, занимая и горизонтальную и вертикальную черты в букве, то место Глэдис запрятано от остальных взглядов, за изгибом стены.
Соседнее место никто, никогда не занимал. Кроме меня. Вначале сделавшего это по ошибке, просто в поисках укромного уголка. Испугавшегося содеянного, но после загадочной улыбки Глэдис, нахально захапавшего фартовую «жёрдочку».
Но через год что-то пошло не так. Футбольная сборная гимназии с треском продула финал школ Великобритании. Тренер наорал на Эйва, начавшего чудить на стадионе. Пацан вышел из себя и начал забивать не голы, а на футбол. Связался не с той компанией. Стал побухивать, пытался даже начать курить, но его стошнило, навсегда привив вкус отвращения к табаку. Оценки упали, зато появился стояк на Маргери. Типичная трагедия неправильного подросткового взросления.
Милоту с принцессы сдуло, как шквальный ветер шапку одуванчика. На Эйва она смотрела с тех пор словно на насекомое. А тут такой косяк.
— Вероятно очень дорого, леди Глэдис. — искренне ответил я. В груди неприятно заныло, пришлось начать нагло врать. — Это мой маленький знак любви к дорогой моему сердцу гимназии. Пробил час расставания, я безмерно буду скучать…
— Какой знак? — разъярилась она, засверкав сталью глаз. — Пятьдесят фунтов стерлингов не место для знаков.
— Я сейчас же возьму тряпку и ототру чернила. — повинился перед ней.
Реально, сам виноват. Пусть это, надеюсь ненадолго, но за вандализм первый нахлобучу. Я повернулся и взялся за ручку двери.
— Какой час расставания? — полоснул меня льдом её вопрос.
Вот жеж приставучее, ходячее Её Репейшество.
— В соседнюю школу перевожусь. — любезно пояснил Глэдис. — Ту, что через четыре улицы вниз, на Бромптон-сквер. В ней открылся первый набор на дополнительное образование, очень недорогой. Там мне самое место, по словам знающих людей.
Шутка была в том, что школа Бромптона была для бедных: с классами по сто человек, бандами и драками. Днище еще то. Но если я ожидал, что принцесса надо мной посмеется, то ошибся.
— Кто эти знающие люди? — По-прежнему требовательно продолжала она допрос. — Имена, должности.
Пранк со школьной принцессой зашел слишком далеко. Онемев от такой неучтивости, я лишь глупо хлопал ресницами. Давно ли Глэдис Беллингем интересуется судьбой такой букашки как я? Да еще так настойчиво.
— Ну я пойду. — пробормотал, скорее для себя. Повернулся и получил правой половиной герба гимназии из серебра по лбу, отлетев и приземлившись на задницу.
В порядочных английских школах и гимназиях, пинком открывают дверь только самоубийцы. Хотя понять этого новичка было можно. Первогодки всегда начинали обучение с богослужения в девять утра, а этот в школу забегал по-важному делу, видимо. В комнату с буквами «Лав». И это не то, что можно подумать, а уборная**. Мог опоздать на службу, а наш пастор весьма строг. Потому я несильно озлился, даже свалившись и нащупав горячее пятно крови на лбу. Вчера мне вообще голову отрубили.
Тем более, первогодка прямо сейчас седел под взглядом дочки лорда.
— Кристофер Тайлер. — голосом Глэдис можно было рубить баобабы. — После богослужения подойдешь к мистеру Джонсу и попросишь отчитать двадцать ударов линейкой по рукам.
Не знаю, как тот справился с нервами, жалко проблеяв извинения и убежав. Мои тоже оказались под давлением. Глэдис присела рядом со мной, изучающе глядя на рану. Лоб задело острым краем металла, и ссадина неприятно ныла.
Обо всем забылось, едва я ощутил сладкий аромат роз с нотками мандарина и мускуса. Как близко увидел нежную гладкую розовую щечку, изгибы движения ресниц. Когда легкий ветерок набросил кудряшку дочери лорда на мое лицо. Она заправила волосы, достала платок и шевелила сладкими губами, что-то говоря мне, но с тем же успехом могла вещать с Марса.
Не осознавая, что делаю, я машинально потянулся к ней…
— Всё, Эйвер, свободен. — потеряла Джулия терпение, безрезультатно пошарив глазкам по моему глупому, доброму лицу. — В эссе опишешь свои впечатления.
Со стучащим паровым молотом сердечком я отошел в сторону и проверил карман. Без листика. Приблизился к дверям и поглядел на место под входной ручкой. Ничего.
Это не возвращение во времени, это вероятная развилка событий. Будущее, которое мне показывает моя способность.
Спохватившись, я раскрыл дверь.
— Только после вас, леди. — попытался приятно улыбнуться Глэдис со свитой.
Глаза пришлось опустить: воспоминание было слишком свежо, а лицу душно. Эйв никогда не рассматривал Глэдис в качестве девушки. Сословные границы постепенно размывались, но скажем судить лорда могла только Палата лордов. Фактически у лорда был сто и один способ стереть мою семью с лица земли. Да пусть не физически: смотреть как твоя семья живет у помойки, больнее смерти.