Иоанн III Великий. Книга 2. Часть 3
Шрифт:
Весть меж людей что ветер. Казалось, гонцов никто не слал и писем не писал, а уж весь Новгород, как один, прознал, что великий князь Московский собирает на них военный поход. Вновь замер город от ужаса. Сразу вспомнились жестокие захваты новгородских городков и селений, убийства и пожары пятилетней давности. Заметили, что повсюду встречаются люди с обрезанными губами и носами, напоминая своим видом о минувшем разгроме у реки Шелони. Вмиг у простого люда оживилась память о минувших сражениях за мифическую для них вольность, которые принесли лишь разорение и смерть. С волнением ждали и ловили самые свежие новости: Псков взял сторону Москвы, обещал привезти для осады пушки, приметы, пищали, Тверь – тоже
Несколько дней обсуждали новость, нередко с оглядкой, – боялись и московских шпионов, и своих борцов за свободу, лишь недавно растерзавших великокняжеских сторонников. Высказывали надежду, что, Казимир на этот раз вступится за них, поможет, возьмет под свою защиту. Но страх перед большой реальной бедой быстро делал свое дело, и скоро уже на всех улицах и во дворах начались громкие, без опаски, споры: слать ли к Казимиру за помощью и спасением, бежать ли к Иоанну с поклонами и раскаянием.
Скоро выяснилось, что к Казимиру Литовскому и без вечевого совета уже посылали за поддержкой и получили ответ: сочувствует Казимир новгородцам, да помочь ничем не может, так как Матвей Корвин, венгерский король, не дает ему покоя, а сейм – денег. А без войска и без денег, сами понимаете…
Оставалась одна проторенная и испытанная дорога – на поклон к великому князю. Но теперь это сделать было непросто. Известное дело, если Иоанн объявит войну, послов тут же арестуют. Стало быть, нужна для них опасная грамота с гарантией, что ничто им не угрожает, что великий князь готов к переговорам. Кого послать? Желающих из бояр и посадников не находилось. Судили-рядили, чуть ли не насильно уговорили ехать старосту с Даньславской улицы Федора Калитина. Тот уехал да как в воду канул. Вскоре, однако, выяснилось: не захотел Иоанн и близко его к себе подпускать, приказал держать в Торжке до своего прибытия. Значит, поход всей Руси на Новгород становился неотвратимым.
И началась на земле Святой Софии настоящая паника. Снова подняли головы сторонники Москвы:
– Что, вольными подыхать слаще? – кричали они на вече, которое собралось в очередной раз для принятия решения, как быть дальше.
– А вот и слаще, пусть лучше убьют, чем на брюхе ползать!
– Так и подыхайте, другим жить дайте. Поглядим, куда ваша смелость денется, когда войска под стенами встанут!
Как бы там ни было, решили укрепить крепостные ворота, подготовить пушки к обороне, проверить оружие, доспехи, призвали оружейных мастеров потрудиться усердно ради новгородской свободы. Загородили Волхов судами, чтобы не прошли вражьи войска по реке, дали на вече друг другу клятву в верности и единодушии. Избрали руководить всей обороной воеводу новгородского, князя Василия Шуйского-Гребенку.
Немалое количество сабель и пищалей закупили купцы по марфиному заказу – они подоспели вовремя. Но правду сказать, на победу в бою особенно-то никто и не рассчитывал. Была лишь одна надежда – крепкие стены новгородской крепости, которую до сих пор никто и никогда приступом не брал. Авось и на этот раз спасут. Знающие новгородцы, однако, высказывали на этот счет большие сомнения. Не случайно великий князь из западных стран мастеров себе понавез разных, в том числе и оружейных. Не дай Бог, и тут что новое придумает! Совещались, совещались и вновь прибегли к самому надежному способу: послали навстречу великому князю нового опасчика – житного человека Ивана Маркова. И теперь уж наказали: назвать его, коли он того желает, от имени всего Новгорода государем. И велели просить, умолять, чтобы выдал опасную грамоту для проезда на переговоры с ним новгородской делегации – владыки и посадников, чтобы принял их и выслушал.
Тем временем в Москву продолжали стекаться со всего государства Русского войска, приезжали посыльные из северных уездов и княжеств за приказами, когда и в каком направлении выходить войскам. Снова Москва наполнилась всадниками, гарцующими перед московскими красотками в дорогих доспехах и при оружии, с саблями, колчанами, драгоценными поясами, на которых крепились ножи, кинжалы и сабли.
30 сентября 1477 года Иоанн послал в Новгород разметную грамоту с подьячим Родионом Богомоловым. Объявил войну. А уже 9 октября, в четверг, в день памяти святого Апостола Иакова, отстояв заутреню и получив благословение духовного отца своего митрополита Геронтия и матушки Марии Ярославны, тронулся великий князь со своим воинством в путь, к пока еще вольному Великому Новгороду.
Властвовать и править на Москве остался Иван Молодой. Он тоже просился в поход, рвался в бой, но отец решил оставить его дома в безопасности. Он даже в малой степени не хотел рисковать своим единственным наследником. И, пожалуй, в первый раз пожалел, что он у него единственный.
И снова потекли всеми дорогами, какие только вели с южных земель на север, войска. Сам великий князь с младшим братом Андреем Меньшим шел в сторону Волока и уже 14 октября отстоял тут обедню. Здесь же он встретился со знаменитым тверским вельможей, князем Андреем Борисовичем Микулинским, который привез приглашение великого князя Михаила Борисовича Тверского посетить его город. Иоанн глянул на гостя своим пронзительным оком и сказал сердито:
– Не пировать, чай, я еду, а воевать. Вы мне лучше больше полков пришлите да кормов. А гулять мне по чужим городам недосуг.
Но Микулинского за свой стол пригласил, потчевал радушно, можно сказать, ласково, чарку серебряную подарил.
Тверской великий князь не посмел ослушаться, начал готовить дружины к походу, прислал съестные припасы для москвичей.
Неотвратимо приближалось неисчислимое московское воинство к Новгороду. Сам Иоанн шел с отборными полками между Яжелбицкой дорогой и рекою Метой, царевич Даньяр и Василий Образец с войсками – по Замете, Даниил Холмский – перед Иоанном. По правой стороне от государя двигался князь Семен Ряполовский с суздальцами и юрьевцами, по левой – брат великокняжеский Андрей Меньшой. Все пространство между дорогами Яжелбицкой и Демонской занимали дружины князья Александра Васильевича и Бориса Михайловича Оболенских; по самой дороге Яжелбицкой двигался Федор Давыдович Палицкий с князем Иваном Васильевичем Оболенским с братьями и многими детьми боярскими.
Новгород тем временем заполнялся беженцами: люди боялись грабежей и убийств, спешили со всех окрестных земель спрятаться за стены крепости со своим скарбом, лошадьми, телегами, живностью. Князья с боярами делили власть, а урон несли маленькие простые люди, которые не принимали никаких решений, не требовали свободы, не боялись сменить одних господ на других. Они хотели лишь, чтобы им не мешали жить и работать по их силам. Но приближалась гроза, и они знали, что она пристукнет в первую очередь именно их, наименее защищенных, и они бежали в город, куда их не очень-то хотели пускать те, кто эту войну затеял. Крепость наполнялась, создавая тесноту, неудобства, грязь. Наступали холода, для многих людей не хватало помещений, им приходилось ночевать и жить на своих телегах, в шатрах, пристраиваться на сеновалах у добрых людей, в их холодных сенях, на дворах. Появились проблемы с едой. Новгород начинал стонать.
19 октября в Торжке Иоанн одержал первую маленькую победу. Здесь ему пали в ноги два новгородских боярина – Лука Клементьев с младшим братом Иваном. Оба просили великого князя принять их на службу. Конечно, расспросил он братьев, что творится в Новгороде, как настроены люди. Братья сказали честно:
– Поначалу, государь, все возмутились, что ты хочешь их независимости лишить, веча. А теперь страшно стало, народу набилось в крепости, словно сельдей в бочке, паника начинается…
– А что же вы сюда пожаловали?