Иоанна I
Шрифт:
Боккаччо отказался от "подвала" и остановился у своего доброго друга, но вскоре после его приезда его благодетель решил снова переехать, на этот раз в свое элегантное поместье близ Байи, и его секретарь и все домочадцы были вынуждены переехать вместе с ним. И снова Боккаччо разместили в помещении, унизительном для его положения — один знакомый молодой неаполитанский дворянин был настолько потрясен койкой автора Декамерона, что велел слугам перевезти в дом Никколо одну из своих кроватей, чтобы Боккаччо мог ею пользоваться. Хуже того, не успел разочарованный писатель перевезти свою библиотеку и багаж на новое место, как великий сенешаль и все его приближенные, забыв о новом секретаре, снова переехали, на этот раз к королевскому двору в Неаполе. Боккаччо остался "один, с грузом книг… на берегу вместе со слугой… без необходимых вещей и не знал что делать" [254] . Он ждал больше месяца, живя в доме своего небогатого друга, пока "он [Аччаюоли] делал вид, что ничего не замечает" [255] ,
254
Ibid., p. 137.
255
Ibid.
256
Ibid.
Иоанна, несомненно, оставалась в неведении о причинах недовольства Боккаччо, так как была в это время чрезвычайно занята дипломатическими делами, да и Никколо был не склонен оповещать ее о Боккаччо. Скорее всего, ей просто сказали, что писатель — "человек с причудами", [257] как упрекал его друг Нелли в письме от 22 апреля 1363 года, и он просто решил уехать. Конечно, королева не разделяла презрения своего великого сенешаля к его бывшему другу, поскольку она попыталась снова уговорить Боккаччо посетить ее двор в 1370 году, когда он приехал навестить своего приятеля Уго ди Сан-Северино. В этот раз Иоанна дошла до того, что предложила оплатить его пребывание в Неаполе, чтобы он мог полностью посвятить себя творчеству. "Чудесный человек [Уго] заботился [обо мне]… всеми своими силами, так что, когда пришла помощь от светлейшей Иоанны, королевы Иерусалима и Сицилии, он разместил меня среди мирных партенопейцев" [258] , — благодарно вспоминает позже Боккаччо. Когда писатель вежливо отказался от предложения Иоанны, "королева снова приложила большие усилия, чтобы удержать его" [259] , хотя он снова отказался.
257
Ibid., p. 138.
258
Ibid., 169.
259
Ibid., p. 169.
Однако история умеет сводить старые счеты. Несмотря на многочисленные неоспоримые дипломатические и военные достижения и попытки увековечить свою славу после смерти, включая строительство огромного монастыря во Флоренции, где он и был похоронен, Никколо Аччаюоли так и не добился желанной славы. Вместо этого обессмертившее его всеобщее признание было уготовано обедневшему и обделенному автору Декамерона, чьи захватывающие образы и блестящее отражение эпохи создали шедевр, который остается популярным на протяжении почти семи столетий.
В месяцы, последовавшие за смертью Людовика Тарентского, Иоанну больше всего волновали не искусство и культура, а возможность нового брака. Оставаться незамужней для королевы такого желанного королевства, как Неаполь, было непозволительно, и Иоанне нужен был наследник. Вражда и амбиции братьев ее покойного мужа угрожали ее правлению изнутри. Внешние факторы, такие как сохранение с таким трудом завоеванного суверенитета над Сицилией и необходимость оградить границы королевства от жестокости вольных компаний, требовали от нее быстро найти мужа, способного командовать армией. Иоанна не испытывала недостатка в женихах, напротив, ее так завалили предложениями, что главная трудность заключалась в том, чтобы как можно дипломатичнее отбиться от потенциальных кандидатов. Король Франции Иоанн, видя, что такой приз, как неаполитанский трон, внезапно стал доступен, в августе отправил в Неаполь ряд послов, включая епископа Неверского и французского королевского секретаря, чтобы уговорить Иоанну выйти замуж за его младшего сына, Филиппа, которому только исполнилось двадцать лет. Миланское семейство Висконти не менее жаждало пополнить список своих владений в южной Италии.
Отказ королевы от гибеллинского Милана был поддержан папством, но французское предложение имело поддержку Церкви и должно было быть рассмотрено с деликатностью. Иоанне не нужен был такой молодой муж, и она опасалась, что Франция может попытаться поглотить Неаполь, который, прежде всего, она хотела оставить независимой монархией. В письме к Папе она подчеркивала, что королевству необходимо заполучить человека, способного "мудро править и мужественно защищать королевство" [260] . Королю Иоанну, она написала письмо, в котором благодарила его за великую честь, которую он решил ей оказать, но с сожалением отклонила кандидатуру Филиппа на том основании, что брак между кровными родственниками препятствует зачатию детей. Ее брак с сыном Екатерины Валуа уже оставил королевство без наследников, и королева винила покойного мужа в многочисленных несчастьях, включая "противоречивые желания знати и народа, смуты, вторжения, увечья нанесенные некоторым людям, бесчисленные выкупы и бесчисленные трагедии и другие беды, слишком большие, чтобы их перечислять". Иоанна также сообщила послам короля Иоанна, что дала клятву удалиться в монастырь, а не "увековечивать несчастье своего бесплодия, выходя замуж за другого члена дома Валуа" [261] .
260
Leonard, Les Angevins de Naples, p. 403.
261
Ibid.
Но короля Франции было нелегко разубедить, и он попытался принудить Иоанну к браку, оказывая на нее давление через Святой престол, который находился в состоянии разброда и шатаний в связи со смертью Иннокентия VI. Старый Папа, ослабленный и подавленный рядом внешнеполитических неудач, скончался 12 сентября 1362 года. При всей своей добродетельной приверженности реформам, непримиримый подход Иннокентия к своим противникам оставил Церковь гораздо менее богатой и могущественной, чем при его коррумпированном предшественнике Клименте VI, и это положение дел не осталось незамеченным кардиналами. В ходе первого голосования, состоявшегося 22 сентября, Священная коллегия избрала брата Климента, Гуго Роже, с перевесом в пятнадцать голосов против пяти.
Однако Гуго не захотел быть Папой и категорически отказался от этой чести, что заставило провести еще один тур голосования. И снова соперничество между кардиналами Талейраном Перигорским и Ги Булонским привело к тому, что ни один из них не смог получить большинство голосов, и папские амбиции обоих прелатов угасли вместе с этими выборами. Вместо этого 28 сентября Священная коллегия в поисках приемлемого кандидата выбрала другого, более старшего, компромиссного кандидата, пятидесятиоднолетнего Гийома де Гримоара, аббата бенедиктинского монастыря Сен-Виктор в Марселе.
В момент избрания Гийом исполнял обязанности папского нунция при Неаполитанском дворе. Извещенный тайными посланниками о решении кардиналов, он поспешил вернуться в Авиньон, где и был коронован 6 ноября 1362 года, приняв имя Урбана V.
Возведение аббата Сен-Виктора на папский престол оказалось весьма удачным для Иоанны. Ее отношения с Иннокентием VI, с которым королева никогда не встречалась лично, с самого начала были предрешены явной неприязнью Папы (полностью взаимной) к Людовику Тарентскому, из-за чего ее королевство страдало в течение многих лет от интердикта и навязчивого папского вмешательства. Краеугольным камнем внешней политики королей из Анжуйской династии всегда было партнерство с папством, но пока был жив ее муж, Иоанна так и не смогла установить с Иннокентием такие же крепкие и доверительные отношения, какие были у нее с Климентом. Королева была вынуждена полагаться на своего великого сенешаля, чьи усилия, хотя и были в конечном итоге полезными, но в то же время слишком корыстными. Когда дело касалось папского двора, Никколо всегда был больше заинтересован в собственном продвижении, чем в установлении подлинного взаимопонимания между Неаполем и Авиньоном.
Все изменилось с избранием Урбана. Между Иоанной и бывшим нунцием существовали взаимное уважение и симпатия, порожденные знакомством с характерами, религиозными и культурными взглядами друг друга. Хотя Урбан, как и его предшественник, был аскетом (на протяжении всего своего правления он твердо придерживался устава и традиций своего монашеского ордена, в том числе отказался от традиционного папского одеяния в пользу простой монашеской рясы и спал на голом полу), характер нового Папы был гораздо более легким, чем у Иннокентия. При общении с просителями Урбан в первую очередь стремился максимально удовлетворить просьбы каждого; в этом его подход к своим обязанностям напоминал Климента VI (хотя у него не было пристрастия Климента к раздаче привилегий). Урбан также был чрезвычайно щедрым и большим покровителем искусств. Став Папой, он благоустроил свое бывшее аббатство в Марселе, лично контролируя работу архитекторов и украсив церковь прекрасными гобеленами и церковной утварью, отлитой из золота и украшенной драгоценными камнями. Среди прочих проектов Папа построил собор и приорство на юге Франции. Не менее страстной была его приверженность к литературе и просвещению. Урбан активно поддерживал университеты и студентов и даже основал музыкальную школу. Петрарка восхищался Папой и писал ему восторженные письма.
То, что Урбан был человеком, с которым королева чувствовала себя свободно, было очевидно с самого начала его понтификата. Еще до его вступления на престол она попросила официального разрешения на новый брак и была вознаграждена его письменным согласием, выданными 7 ноября, на следующий день после его коронации. По словам Маттео Виллани, когда 20 ноября король Франции Иоанн прибыл в Авиньон, чтобы засвидетельствовать свое почтение новому Папе, и сразу же выдвинул своего сына Филиппа в качестве кандидата на брак с Иоанной, Урбан сначала пообещал заняться этим вопросом, "если принц будет проживать в королевстве, принесет присягу и обязуется платить церковные пошлины, и если королева, которую он будет увещевать, согласится" [262] . Однако королева самым решительным образом не согласилась. Отвечая на папское письмо от 29 ноября, в котором Урбан заметил, что отказ от предложения ее французского кузена может нанести вред ей самой и ее королевству, Иоанна заявила: "В конце концов, решение о вступлении в брак является свободным, и я не вижу причин, по которым это решение должно быть отменено за счет моей свободы… Я прошу Ваше Святейшество со всем возможным уважением простить меня за мои чрезмерные и, возможно, оскорбительные слова, но это та тема, которая побуждает меня выражать свои мысли без обиняков… Я надеюсь, что я дала ясный ответ, что мое потомство будет полностью происходить от крови моего королевского дома, независимого (и я скорее умру но не допущу другого) от других народов", — страстно заключила она [263] .
262
Ibid.
263
Ibid., p. 404.