Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»
Шрифт:
Из газетных интервью Троцкого Григулевич знал, что «Старику» понравилась экзотическая Мексика. Он надеялся, что эта страна станет его пристанищем на долгие годы. В первые дни после «высадки» в Тампико Троцкий заявил, что соратники из Коммунистической интернациональной лиги Мексики (троцкистской ориентации) не должны рассчитывать на какое-либо его участие в ее деятельности. Дружеские отношения с товарищами — да, но никакой политики! Он не намерен выслушивать обвинения во вмешательстве во внутренние дела страны. Соратники возмутились, обвинили Троцкого в предательстве интересов рабочего класса во имя сохранения права на убежище и, в знак протеста, распустили Лигу. Некоторые из членов организации решили «на личной основе» помогать вождю. Они охраняли «Синий дом» от возможных покушений, контролировали посетителей,
«Возрождение» Лиги, внутренняя борьба между ее руководителями, обиды Диего Риверы, которому казалось, что его оттесняют в сторону, несмотря на его щедрое финансирование организации, — втягивали Троцкого, помимо его воли, в нервные процедуры по урегулированию конфликтов. Он хотел удержать Риверу в рамках партийной дисциплины, но давалось это с каждым разом все с большим трудом. Болезненно воспринимал Троцкий и своеобразный юмор Риверы. Однажды художник подарил ему после «Дня усопших» традиционную сахарную голову в форме черепа. Все было бы ничего, традиции есть традиции, но Диего начертил на черепе черной краской слово — «Сталин». Троцкий довольно кисло прореагировал на этот «подарок» и после ухода Риверы велел разбить сахарную голову и выбросить на помойку.
На улице Акасиас, в нескольких кварталах от «Синего дома», «Фелипе» арендовал небольшой особняк, в котором организовал явочную квартиру. Чуть позже был создан пункт наблюдения, из которого велся контроль над передвижениями Троцкого и его сотрудников, изучалась система внутренней и внешней охраны, порядок допуска визитеров. Обстановка в стране была благоприятной для подготовки операции. Полицейский контроль был настолько слабым, что за все время жизни в Мехико Иосиф ни разу не предъявлял документы для проверки. Политическая жизнь была весьма бурной, не обходилось без пальбы в воздух, но в рамках «полумирного сосуществования»: коммунистов не преследовали, а мексиканские нацисты — «золоторубашечники» — регулярно проводили свои слеты и марш-парады.
«Красный изгнанник» в первый год своего пребывания в Мехико сумел подготовить и провести так называемый «контрпроцесс» с целью разоблачения «театрально-судебных постановок» тридцатых годов в Москве. Стенограммы московских процессов были изданы, и для Троцкого они стали исходным материалом для построения своей защиты, выявления вопиющих противоречий в обвинительных речах прокуроров Вышинского и Ульриха. «Контрпроцесс» был организован с помощью Международной комиссии по расследованию московских процессов, которую возглавлял американский философ Джон Дьюи. Заседания комиссии прошли в апреле и сентябре 1937 года в «Синем доме».
Троцкий перед началом слушаний выступил с заявлением: «Если Комиссия решит, что я хоть в малейшей степени виновен в преступлениях, которые Сталин приписывает мне, я заранее обязуюсь добровольно сдаться в руки палачей ГПУ». Комиссия Дьюи после многочасовых выступлений Троцкого приняла вердикт, признающий московские процессы подлогами, а Троцкого невиновным в приписываемых ему преступлениях. Сдаваться опричникам Сталина Троцкому не пришлось. После «контрпроцесса», который не получил международного резонанса и потому не оправдал надежд его организатора, в «Синий дом» все чаще стали поступать сообщения об «агентах НКВД», прибывающих в Мексику. Назывались имена Аббиэйта, Мартинья, Джорджа Минка и других.
Существуют сведения о том, что в 1937—1938 годах секретарем Троцкого работала девушка из семьи с русскими корнями, которая была «двойным агентом», работая на НКВД и ФБР. Скорее всего, это была Рут Агелоф. В некоторых публикациях в числе лиц из ближайшего окружения изгнанника называется «Патрия» — Африка де ла Пас, испанка, кадровая сотрудница советской разведки. В сентябре 1938 года на имя Троцкого поступило анонимное письмо о том, что НКВД имеет своего человека в Международном секретариате Четвертого интернационала в Париже. Троцкий не поверил «доброжелателю», думая, что это «очередной трюк чекистов». Наверное, он поступил бы иначе, если бы знал, что автором письма был Орлов, бывший резидент НКВД в Испании, сбежавший к тому времени в США. Но письмо все-таки имело резонанс. Узнав о нем, руководство ИНО НКВД во избежание провалов приняло решение об отзыве своей агентуры
В конце сентября 1938 года некий эмиссар Коминтерна, действовавший под псевдонимом «Перес», предпринял попытку «подключения» к операции по ликвидации Троцкого руководства мексиканской компартии. «Перес» встретился с генеральным секретарем Эрнаном Лаборде и, ссылаясь на «принятое Исполкомом решение», потребовал от него содействия [16] . Эмиссар указал на необходимость сохранения полной конфиденциальности в столь деликатном вопросе. Однако генсек нарушил данное слово и созвал на срочное совещание членов ЦК. В итоге на очередной встрече с эмиссаром Лаборде заявил, что «охота» за Троцким бессмысленна, потому что его ликвидация нанесет ущерб не только МКП и революционным силам в Мексике, но и Советскому Союзу. Если верить воспоминаниям члена ЦК Валентина Кампы, эмиссар «Перес» разразился угрозами и предупредил Лаборде, что за неповиновение решению Коминтерна ему «придется заплатить очень дорого» [17] .
16
Существует мнение, что под видом эмиссара Коминтерна скрывался И. Григулевич, но эта версия требует дополнительного исследования.
17
Сатра V. Mi testimonio. Memorias de un comunista mexicano. Mexico: D.F., 1985. P. 161-162.
Встревоженное этими событиями руководство МКП срочно отправилось в Нью-Йорк на встречу с Эрлом Браудером, генсеком КП США и членом Исполкома Коминтерна, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Браудер якобы выразил поддержку действиям мексиканских коммунистов и посоветовал «прервать контакты» с эмиссаром. Он также пообещал сообщить в Москву «о возникшей проблеме». Через несколько недель в Мехико прибыла делегация Коминтерна во главе с Кодовильей и мало-помалу стала забирать партийные дела в свои руки. Была создана Комиссия «по чистке» руководства МКП. Лаборде и Кампа были обвинены в оппортунизме и на чрезвычайном съезде исключены из партии. Троцкий внимательно, следил за этими событиями и прозорливо заметил, что изгнание бывших руководителей из МКП было вызвано их оппозицией планам НКВД по организации покушения.
Подготовка операции по «Старику» развивалась динамично. «Фелипе» вел активную переписку с резидентурой в Нью-Йорке, получал инструкции, писал отчеты о проделанной работе, сообщал о передвижениях Троцкого и его контактах. И вдруг — связь прервалась. Нью-Йорк замолчал. В мексиканских газетах появились сообщения об аресте и расстреле наркома внутренних дел Николая Ежова и близких к нему сотрудников. Иосиф предполагал, что молчание нью-йоркской резидентуры связано с этими событиями. Однако не думал, что они затронули резидента в Нью-Йорке и его московского куратора.
К несчастью, именно так и было. В октябре 1938 года Гутцайта вызвали в Москву. Несколько дней в тюремной камере, допросы с применением пыток. Он все отрицал, но по стереотипной формуле тех лет его обвинили в «предательстве» и работе «в пользу вражеских разведок». Как и Сергея Шпигельгласа. После скоропалительного следствия разведчиков, главных оперативных кураторов операции по Троцкому, расстреляли.
«Фелипе», ничего не зная о кровавой вакханалии, обрушившейся на ИНО, и судьбе Гутцайта, начал бомбардировать резидентуру в Нью-Йорке встревоженными посланиями. Они оставались безответными. «Фелипе» не мог оставаться в неведении и в рождественские дни 1938 года выехал в Соединенные Штаты, чтобы выяснить все на месте. Гутцайт как в воду канул. На условные телефонные звонки не отвечал. На конспиративной квартире не появлялся. Не удалось его перехватить и на подходах к советскому консульству. Из всего этого можно было сделать один вывод: в безупречном прежде функционировании «конторы» [18] что-то явно разладилось. Иосиф вернулся в Мехико, решив продолжать работу несмотря ни на что. Эта ситуация неопределенности сохранялась более полугода.
18
То есть Лубянки, НКВД.