Иркутск – Москва
Шрифт:
"Итак. Он ничего не стал отрицать. Более того, вполне откровенно признал, что обладает некими сверхзнаниями о нашем будущем. Оставив при этом без ответов множество очевидных вопросов. Начиная с первого, почему ОН открылся именно МНЕ? Конечно, нельзя исключать того, что Всеволод просто не захотел терять лица, отнекиваясь после того, что сам же и наворотил в пьяном виде. Но… Готов поставить сто марок против пфеннига: если бы Всеволод посчитал, что разболтал лишнего, безусловно выкрутился бы. Его совесть и честь спокойно согласились бы с таким развитием событий, исходя из высших государственных интересов и тривиального инстинкта самосохранения.
Следовательно, он не предполагает, что я
До сих пор стоит перед глазами та картина, особенно запомнившаяся мне из посещения музея имени отца нынешнего русского Императора. «Воин на распутье» она называется, кажется… И лежат перед ним три дороги. Прямая, к гибели во брани, направо — к свадьбе, а налево к богатству… Я женат. Достаток никогда самоцелью не ставил, служба Отечеству превыше звона злата. Когда служишь честно, с умом и с упорством, деньги сами приходят. Германия ценит своих верных солдат. Но…
Но и путь к славной смерти в бою меня совершенно не прельщает. Важна лишь ПОБЕДА! Победа моей Державы над теми, кто запер в тисках материка нас, немцев, и все прочие народы Европы. Как семьи несчастных буров в концентрационном лагере их лорд Китченер. Ведь павшие, даже павшие геройски, не побеждают. Значит, мне, нам, надо искать иной путь. Путь скрытый, не явный. Тот, что не виден на замечательном полотне господина Васнецова… Кстати, нужно заказать себе копию… Как там Руднев промурлыкал в прошлый раз? «Нормальные герои всегда идут в обход.»
Конечно, сама по себе, ситуация из ряда вон выходящая. Но о природе особых знаний Всеволода строить догадки смысла сейчас нет. В конце концов, не так уж и важно, завелся ли в окружении русского адмирала некий провидец, делящийся с Рудневым своими откровениями или дело в нем самом, и полусумасшедшие писатели с их фантастическими памфлетами, ниспровергая божественные сущности, случайно оказались не слишком далеки от истины. Гораздо ценнее его намек на то, что источник этих знаний в России доступен крайне узкому кругу лиц. Возможно, только самому Рудневу.
Допустим, однако, что я отреагирую так, как на моем месте поступили бы если не все, то многие. И Всеволод окажется в подвале одного нашего тайного заведения. Сможем ли мы дознанием добиться от него более полных и точных сведений, чем те, которыми он сам готов поделиться, но исключительно со мной? И, наконец, самое главное: сможем ли мы, немцы, ими гарантированно оптимально воспользоваться, если сведения эти получат кайзер, персонажи из его ближнего круга и «гении» нашего армейского БГШ? У меня возникают большие сомнения на этот счет. И что-то мне подсказывает: именно то, что Всеволод Федорович уверен в моем критическом отношении ко многому происходящему у нас в Рейхе, сподвигло его выбрать меня для своих откровений.
Он знал, а затем убедился лично, что неодобрение юнкерского ретроградства и их заскорузлого Drang nach Osten не дань положению, а мое глубокое внутреннее убеждение. Но ведь и наш Экселенц провозгласил: «будущее германской нации на морях?» Не так ли? Так-то оно так… Вот только зная слабости Вильгельма II, вполне можно предположить, что рано или поздно
Сдается мне, и это же главный страх для Всеволода тоже. Ибо если такое случится, итогом будет бойня. Между русскими и немцами. К вящему и сладострастному удовлетворению англосаксов. И не важно, кто в нашей схватке возьмет верх: подлинными плодами войны воспользуются британцы и янки. Ибо вбить клин между англичанами и их бывшей колонией Германии не удастся. Я, в отличие от очарованного харизмой Рузвельта Экселенца, и восхищенного промышленными успехами Америки принца Генриха, это уже вполне осознал. Из десяти немцев в Штатах девять искренне считают себя североамериканцами, а не сыновьями их исторической родины. Среди же американцев, выходцев с Британских островов, лишь ирландцы готовы биться с англичанами всерьез. И то уже далеко не все. Остальные, те и вовсе не считают нужным вспоминать, что это томмиз сожгли их Белый Дом, а позже Лондонский Сити и Кабинет поддерживали южан и словом, и делом.
Но… Предположим, я организую похищение Руднева своими силами. Пригер и его парни верны мне абсолютно. Однако… Однако, ничего нельзя исключать, когда речь идет об информации такой непостижимой ценности! Там, где появляются исполнители, там заканчивается гарантированная тайна. Это грустно, печально, но нет на свете более непредсказуемого существа, чем homo sapiens. И все множество его побудительных мотивов не поддается логическому просчету. Как и то, когда именно он тебя предаст, и что именно послужит роковой причиной к этому. А далее: смотри пункт первый.
Рисковать будущим немцев, как мировой нации, я не намерен. Как и своим собственным. Надеюсь, наш Высший судья не сочтет это смертным грехом. И получается, что мне остается единственное разумное решение: оставить все как есть. И пользоваться монополией в Германии на ту информацию, что будет доверена мне адмиралом Рудневым. Который, судя по всему, не сомневается, что я поступлю именно так.
Его цель очевидна: не дать британцам стравить два наших великих народа. При этом, как я понимаю, он ничего не имеет против, что именно Рейх подхватит трезубец Нептуна из рук рушащейся Мировой империи англосаксов. Он реалист. И он видит, что в промышленно-финансовом плане мы способны на это, а Россия — нет. И он ничего не имеет против того, что германский капитал придет в его страну, потеснив или даже вовсе изгнав франко-еврейский. Как же он выразился: «союз мировой кладовой и мировой кузницы обречен править Миром?» Или это не его слова?
Да-с… Я тогда тоже сильно набрался, если кое-что уже плохо помню, при моей-то обычно безотказной памяти. Однако, если она пока не изменяет мне по крупному, и все, что Всеволод разложил относительно нашего флота «по квадратикам», как их Менделеев в знаменитой Таблице элементов, действительно так, это значит, что… что… Пресвятая Дева! О, ужас: Германия десятилетие строит ни на что не годные корабли! И во многом это моя персональная вина. И ответственность…
Эта вечная, проклятая стесненность в финансах заставляла искать способы построить пристойный линкор или большой крейсер за минимально возможную цену. И я выкручивался, как мог! Но, в итоге-то, что? В итоге, назревает катастрофа. Все, что было нами создано, включая «Дойчланды», просто «бумажные тигры» в сравнении с кораблями Уайта, Лаганя или Кутейникова. Если бы Фишер так своевременно не подсуетился со своим выдающимся «Дредноутом», предложив всем начать с «чистого листа», то вскоре с меня, Рудольфа и кое-кого еще Рейхстаг взыскал бы по полной.