Ирнийские наваждения

Раткевич Сергей

– - Вам же хотелось отхватить хоть кусочек Леронны, ваше величество?
– - спросил эльф.
– - Знаю, что хотелось. А Святой Вион -- не дал. Пожадничал. Святые престолы наложили на все свою могучую лапу, верно?

– - Сам же знаешь, что верно, -- буркнул Ренарт.

– - Ну, так вот... я тут, под шумок, купил часть земель у одного лероннского барона, -- с усмешкой промолвил эльф.
– - И поскольку меня самого земля не слишком интересует...

– - Хочешь сказать, что ты даришь ее мне?
– - нахмурился Ренарт, прикидывая, в каком долгу он у этого эльфа и без дареной земли.

– - Разумеется, нет, ваше величество, -- ухмыльнулся эльф.
– - Деловые люди так не поступают, а деловые

эльфы - тем более. Не дарю, а сдаю в аренду. Но факт остается фактом -- вы будете единственным из королей, сделавшим в этой войне какое-то земельное приобретение. Пусть и посредством аренды.

Ренарт усмехнулся.

– - Хорошо, -- сказал он.
– - Пусть так. Святым престолам придется с этим смириться. Или выкупать у меня право аренды, а у тебя -- землю. И может, мне хватит этих денег перестроить дворец так, чтоб соседи не пугались.

– - Очень может быть, ваше величество, -- согласился эльф.

– - Все равно я у тебя в долгу по уши, -- вздохнул Ренарт.
– - И когда расплачусь, даже не представляю...

– - Я достаточно богат, могу и подождать, -- пожал плечами эльф.

– - Ну, а за твой подвиг мне тебя как наградить?
– - спросил король.
– - Ты ведь сделал не меньше, чем геройские агенты генерала Гламмера, не меньше, чем те маги, что удерживали колдовской полог над гибнущими людьми. Что ты попросишь у своего короля?

Эльф на миг задумался, потом его лицо озарилось яркой мальчишеской улыбкой.

– - А дайте мне титул герцога, ваше величество, -- предложил он.
– - Мне земли, власти и прочего даром не надо, просто титул.

– - Но... зачем оно тебе?
– - удивленно поинтересовался король, глядя на существо, имеющее куда больше власти в Вирдисе и за его пределами, чем он сам, даже если объединить его с генералом Гламмером и маршалом Эрданом.

– - А так, -- ответил эльф-ростовщик.
– - Просто подобным образом я еще не развлекался. Надо же попробовать, как это бывает, когда ты герцог!

...***...

– - Итак, с вашим мужем и прочими государственными делами мы разобрались, -- промолвил Святой Вион.
– - Святые Престолы проследят, чтоб все свершилось согласно только что достигнутым договоренностям. Что вас еще тревожит, дитя мое?

Королева Грэйн глубоко вздохнула.

Ей нужно хоть кому-то рассказать обо всем об этом. Хоть одному живому существу.

Нет, не о красавчике-эльфе, что и сейчас прогуливается неподалеку, бросая на нее встревоженные взгляды.

"Подумать только, он что, от самого Святого Виона в случае чего ее защищать намерен?!"

"А быть может, он просто нахал?"

Но нет. Не об этом ей нужно рассказать Святому Виону. Можно подумать, он и сам этого эльфа не замечает. А то, о чем следует рассказать... о нем и вспоминать-то не хочется.

Какое счастье, что проклятая тварь мертва! Что вот эти самые руки, руки великого святого чародея, умертвили ее! Положили конец ее отвратительной жизни, уничтожили ее мелкую злобную душонку, наполненную отвратительными мыслями, грязными желаниями и неутолимой злобой. Потому что если бы этого не произошло...

В одночасье превратиться из молодой, здоровой, красивой женщины в немощную старуху, из королевы -- в служанку, узреть на своем месте, в своем собственном теле, рядом со своим законным, хоть и не любимым, супругом какую-то проходимку, выяснить, что заклятье, на тебя наложенное, ни один маг не видит, а ты даже рта открыть не можешь, чтоб защитить себя -- все это было далеко не самым страшным. А добавившиеся впоследствии чары, навевающие беззаботное довольство, и вообще притупили все эти переживания. Согбенное старческое тело находило немалое для себя удовольствие, протирая зеркала. Госпожа почти не

обращала внимания, а значит, и не гневалась. Она и вообще не часто бывала во дворце, занятая своей ворожбой. Да и бывший муж, его величество Тагинар, все чаще отсутствовал, собирая свою великую армию для великого благородного похода. Никто не интересовался вчерашней королевой, и она сама никем не интересовалась. Отупляющее чувство покоя и уюта было слишком сильным.

Да. Снаружи все было именно так. И только ночью... только во сне...

Во сне к бывшей королеве приходили все мысли и чувства той, что украла ее облик, ее имя, ее жизнь, той, что теперь вместо нее была королевой Грэйн. Эта ненависть, этот страх, эти отвратительные замыслы, скользкие, словно щупальца подводных тварей...

Страшней всего были сны. В этих снах королева Грэйн задыхалась, словно в зловонном болоте. А хуже всего было, что она знала всех тех, кто снился проклятой твари. Всех, погибающих самыми жуткими и отвратительными способами, королева Грэйн знала лично. И ничем не могла им помочь. Просыпаясь, она тотчас переставала тревожиться обо всем увиденном ночью. Радовалась новому дню и принималась за свою всегдашнюю работу. Довольная, беспечная, почти счастливая. Что-то смутно тревожило ее в этом уютном коконе счастья, что-то мешало полностью погрузиться в навеваемый заклятьями покой, но это что-то было слишком далеко. Оно не могло пробиться. Что ж, служанка, протирающая зеркала не особенно беспокоилась по этому поводу. Скорей уж ее тревожил тот факт, что нечто пытается нарушить ее умиротворенную и счастливую старость.

"От таких вестей одни неприятности, -- бурчала она, принимаясь за очередное зеркало.
– - Вот еще! Я и думать о них не стану! Очень надо!"

Уют, довольство и покой вновь окружали ее со всех сторон.

А потом приходила ночь. Приходила и приносила страшные сны, полные ненависти и боли, ярости и кошмаров. Они сдирали ложные воспоминания, словно присохший бинт с раны, и обнаженная память выхлестывалась потоком свежей крови. Королева Грэйн вспоминала себя. И видела сны. Чужие, страшные, полные ненависти к людям, которых она знала... и другим, с которыми не была даже знакома, но эти люди где-то жили, на что-то надеялись... они не знали, какая мука им уготована, а королева Грэйн никак не могла предупредить их. Ведь просыпаясь и становясь вновь служанкой, она забывала весь этот ужас, а если даже что-то и удерживалось в ее памяти, то оно мигом становилось неважным, не имеющим никакого значения. Королева Грэйн мучилась от невозможности предупредить хоть кого-то из этих несчастных, а ее дневная оболочка преспокойно протирала зеркала и столики в своих бывших покоях.

Так бы она ничего, наверное, и не придумала, если бы не одно обстоятельство. Обреченная во сне не только переживать все мысли и чувства проклятой магички, но и всюду ее сопровождать, королева Грэйн не раз оказывалась в месте, целиком состоящем из пламени. В той самой пылающей библиотеке, давно уничтоженной Святыми Престолами, где заживо горела в огне, пока ее мучительница постигала какую-нибудь новую тайну. А если смотреть глазами мага... если чувствовать его чувствами...

Нет, королева Грэйн никогда не была магичкой, но позаимствовавшая ее облик магичка ненароком передала ей некую крохотную искру своего таланта. Искру... или отблеск? Какая разница, что это было такое. Этого хватило, чтобы, прочитав чужими глазами пылающие огненные строки, научиться насылать сны. Не свои, разумеется. Своих снов у королевы Грэйн теперь, можно сказать, и вовсе не было. Вместо них -- странная сумеречная явь, разделенная с осатаневшей от ярости гадиной. Нет. Королева Грэйн научилась насылать чужие сны. Сны той мерзкой твари, что безжалостно разрушила сначала ее жизнь, а теперь уничтожала чужие жизни, не считая их.