Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1
Шрифт:
В этом случае вам отведена роль пассивного наблюдателя. Кстати, эту же роль вы можете исполнять и являясь современником событий, которые исследуете. Для этого достаточно устраниться от участия в событиях. Часто это рекомендуется еще и для того, чтобы, так сказать, сохранить дистанцию, а значит, и объективность.
Являюсь ли я, как исследователь, пассивным наблюдателем того, что исследую? Не вполне. И именно в связи с тем, что не вполне, я имею с научной (а не только экзистенциальной) точки зрения право построить еще один, второй по счету уровень периферии исследуемой мною системы, именуемой
Подчеркну, что эта моя возможность не сводится к соучастию в формировании Текста, хотя и это существенно. Ведь, высказываясь по поводу развития, я вбрасываю нечто дополнительное в исследуемый мною химический реактив под названием «совокупные высказывания о развитии». То есть досоздаю исследуемое своей собственной исследовательской деятельностью.
Но намного важнее то, что одновременно с таким досозданием Текста я активно воздействую на предмет и его фактологическую базу, посылая сигналы в виде тех же своих высказываний о развитии и замеряя воздействие этих сигналов.
То есть я являюсь и досоздающим объект исследователем (что в конце концов и не настолько важно), и исследователем, применяющим метод активных воздействий и откликов (что крайне важно).
Но чем же достигается активность моего исследовательского метода?
Тем, что я сначала создаю весьма атипичный по размерам газетный материал (36 полос в течение 9 месяцев). А уже затем, отследив реакции на этот сериал, пишу книгу, в которой перерабатываю сериал, расширяю его и вывожу за всяческие публицистические рамки, не стирая при этом основных черт предыдущего «сериального» высказывания. А зачем я буду стирать эти черты, если именно они и только они позволяют мне сделать исследовательский метод активным?
Ведь, только превращая каждую из опубликованных газетных полос в сигнал и анализируя отклик на этот сигнал, я могу и по ходу газетного марафона, и в процессе превращения газетного сериала в книгу осмыслить отклики, структурировать их и превратить в отдельный и наиважнейший слой периферии исследуемого мною Текста.
Предположим, что вместо этого я просто писал бы книгу. Тогда у меня не было бы возможности исследовать отклики на книгу как высказывание одновременно с написанием книги. Сначала никто не будет откликаться, потому что не на что. А потом… Потом книга приобретает окончательность, и включить в нее аналитику откликов невозможно.
Теперь читателю, надеюсь, понятно, почему двухэтапное исследование (газетный сериал — книга) предоставляет другие методологические возможности, нежели просто написание книги. Дело тут не только в экзистенциальных моментах. Дело в научной процедуре как таковой. Двухэтапная процедура дает принципиально иные, гораздо большие исследовательские возможности.
Оговорив наличие у меня этих не вполне тривиальных возможностей (равно как и более тривиальных возможностей досоздавать исследуемое), я должен калибровать свои активные исследовательские возможности. То есть определять, являются ли оказываемые мною активные воздействия слабыми или сильными, явными или неявными.
Мне случалось оказывать и достаточно сильные воздействия на предмет, который я изучал. Но по отношению к предмету, который я изучаю сейчас (и
Отвечаю: несомненно должны! Как исследователь, я просто не имею права отказываться от драгоценной возможности изучения свойств предмета с помощью регистрации откликов на собственные воздействия. Такой отказ был бы абсолютно непрофессионален. Другое дело, что отклики откликам рознь. Есть отклики достаточно сильные и абсолютно неинтересные с исследовательской точки зрения. А есть отклики совсем другие.
Выявление таких, «совсем других», откликов, доказательство того, что они «совсем другие», систематизация этих откликов, их сопряжение с ядром и первым слоем периферии той системы, которую я называю Текст, — задача данной части моей работы.
Никоим образом я не собираюсь превращать научный анализ откликов, представляющих интерес, в примитивное выяснение отношений, являющееся «коронкой» политической публицистики. Я этого не делал даже в ходе своего газетного марафона, чей результат лег в основу книги. Тем более я этого не буду делать в самой книге.
Но если подобные («совсем другие») отклики, их сопоставление с чем-то (контекстом, игровым подтекстом, уже сформированным Текстом, определенными историческими обстоятельствами etc.) помогут что-то понять в предмете… Что ж, тогда анализ откликов носит неотменяемый характер.
Итак, я посвящаю эту часть своей книги построению второго слоя системной периферии, заполняемой существенными для понимания предмета откликами на мои «воздействия», которые и достраивали исследуемый мною предмет, и побуждали этого «пациента» к очень слабым, но крайне важным изменениям пульса.
Конечно же, дело не в моих достройках предмета самих по себе и не в этих изменениях пульса, а в некоей весьма нетривиальной и в высшей степени показательной неустойчивости той коллективной сущности, которая порождала высказывания, превращаемые мною в Текст.
Была бы эта сущность устойчивой — никаких исследовательски важных откликов на мои достраивания и активные воздействия не было бы.
Но не зря мудрые одесситы сочинили знаменитую присказку: «Были бы у моей тети колеса — была бы не тетя, а дилижанс». Наличие откликов с внутренней структурой, заслуживающей исследовательского интереса, свидетельствует о том, что сущность, которую я исследую, не дилижанс, а тетя.
Согласитесь, что даже эта констатация уже является результатом. Если вы ничего не знаете о свойствах объекта, а потом выясняется, что это некий газ, то вы уже тем самым выяснили, что объект — не жидкость, не твердое тело.
Между тем я не считаю, что анализ особых откликов на мои активные воздействия и досоздание исследуемого Текста может только указать на то, что откликающаяся сущность — это газ, а не вода, тетя, а не дилижанс и так далее. Этот анализ может и объяснить, почему у сущности нет устойчивости, выявить внутреннюю структуру этой сущности, отвечающую за ее неустойчивость, определить другие свойства данной, зондируемой моими слабыми сигналами сущности.