Исцеление любовью
Шрифт:
— Сможешь выйти отсюда пешком? — Его резкий тон заставил Силию вздрогнуть. — Или мне понести тебя на руках?
Прижаться к его широкой груди? Эта мысль напугала ее еще больше. Она решительно ответила:
— Конечно, я могу идти. — Однако вскоре ей пришлось пожалеть об этих необдуманных словах.
Выбравшись из кресла и не обращая внимания на протянутую ей руку, она добавила:
— Я потеряла память, но не забыла, как пользоваться ногами. —
Она встала, зашаталась, и сильная мужская рука обвила ее талию. Восстановив равновесие, Силия тут же отстранилась. С холодным и непроницаемым лицом Флойд шагал рядом, больше не делая попыток прикоснуться к ней. Она как-то ухитрилась выпрямиться и вздернуть подбородок, но колени дрожали, голова была странно легкой, а переставлять ноги удавалось только с большим усилием воли.
На площадке с надписью «Только для персонала» была припаркована серебристо-серая машина — роскошная, из самых дорогих. Когда спутник открыл пассажирскую дверцу, у Силии, обливавшейся холодным потом, закружилась голова. Она закрыла глаза и привалилась к машине.
— Упрямая дуреха! — пробормотал Флойд, подхватил жену и опустил на сиденье. Мгновение спустя он оказался рядом, наклонился и застегнул на ней ремень безопасности. — Ты что-нибудь ела?
Как только Силия села, головокружение начало проходить. Она подняла глаза:
— Я не была голодна.
— Неудивительно, что ты выглядишь как привидение!
Зная, что моральное состояние сыграло здесь роль не меньшую, чем физическое, она беспомощно промолвила:
— Совсем не из-за еды…
Он включил двигатель, пропустил «скорую помощь», мигавшую синими фарами, и выехал с территории больницы. Часы на приборной доске показывали половину третьего ночи, и тишину ярко освещенных улиц нарушали лишь вездесущие такси и несколько подвыпивших компаний. Над городскими фонарями и подсвеченными витринами магазинов возвышались черные здания из стекла и бетона. Все здесь было абсолютно незнакомым. Чужим.
Как будто заметив дрожь супруги, Флойд сдержанно заметил:
— Должно быть, очень неприятно очнуться и обнаружить, что ты потерял память.
— Да, — вяло выдавила она. — Не знать, кто ты, где ты, куда идешь, и быть вынужденным принимать на веру то, что тебе говорят… это просто ужасно.
— Могу себе представить, — произнес он с сочувствием.
— Сначала мне показалось, что вы сердитесь… — Она пыталась воплотить в слова свое первое впечатление. — Как будто злитесь на меня за что-то…
— День был очень хлопотный…
— Вы думали, что я притворяюсь? О Господи, с какой целью?
— А зачем женщины вообще притворяются? — с горечью ответил Флойд.
Становилось ясно, что он не слишком высокого мнения обо всех женщинах вообще и о ней в частности.
— И, конечно, у меня для этого была какая-то причина?
После легкой заминки он уклончиво сказал:
— Это не имеет значения, раз ты действительно потеряла память.
— И что заставило вас в это поверить?
Они остановились у светофора. Флойд повернул голову и смерил Силию взглядом.
— То, что у тебя измученный вид и потерянный взгляд, который почти невозможно симулировать.
— Я все еще не понимаю, почему вы подозревали меня в симуляции?
— Может быть, ты решила показать характер… — Затем, словно убедившись, что требуются дополнительные объяснения, он добавил: — Мы поссорились. Мне пришлось уехать. Когда я вернулся, то увидел, что ты рассердилась и ушла.
Силия машинально опустила взгляд на свою левую руку.
— Да. — Его глаза посмотрели туда же. — Вот почему на тебе не было колец.
Значит, снять обручальное кольцо ее заставила ссора… Она напрягла мозг, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Ничего, сплошной провал в памяти. Оставив безуспешные попытки, Силия спросила:
— Из-за чего мы поссорились?
На мгновение Флойд растерялся, но затем, когда загорелся зеленый свет и машина рванулась вперед, ответил:
— Как обычно, началось с пустяков, а потом пошло-поехало…
Силия была готова возразить, но Флойд опередил ее:
— Не вижу смысла ворошить пепел. Когда к тебе вернется память, ты сама поймешь, насколько это было глупо. А сейчас успокойся и отдохни. Лучше все припомнить в свое время, чем задавать вопросы.
Вопросы, на которые ему не хочется отвечать?
Но если это так, то почему? Не потому ли, что он не хочет, чтобы к ней возвращалась память?
Она беспомощно пролепетала:
— Я не знаю многого… Даже не знаю, где я… мы… живем.
— Парк-авеню.
О да, этот человек живет, кажется в фешенебельном районе. Об этом говорило его явное богатство, раскованность и… сама речь. Она нахмурилась. Его речь… Что-то знакомое…
— Вы не с Тихоокеанского побережья?
— Я родился в Ванкувере.
— Давно переехали в Монреаль?
— В двадцать один год.