Исчезновение
Шрифт:
Он протянул Аугустусу картон, на котором были начертаны двадцать пять интригующих граффити.
Аугустус, чтобы лучше видеть, надел лорнет.
– Вот те на! – сказал он, всмотревшись; вид у него был раздраженный. – Взбеситься можно: что здесь ясного?
– Успокойся, успокойся! – остудил его Вуаль. – Сейчас все поймешь. Катун использовался в нескольких говорах майя. В данном случае мы имеем дело с наречием чиапас, которое называют еще и «лакандоном». Согласно традиции, его использовали прежде всего для записи предсказаний. Известны законы его записи, но не особенности произношения, ибо язык это ломаный, рассчитанный на предвосхищение,
– Но тогда… К чему мы придем?… – оборвал его Аугустус, встревожившись еще больше.
– Возьми себя в руки, Аугустус, оставь меня в покое, у нас есть по меньшей мере пять половинчатых решений. Осложнение проистекает прежде всего вследствие того, что речь здесь идет об авокальном жаргоне, то есть не использующем озвончение, следовательно, имеет место противоречие, касающееся произношения. Но, выбирая посредством имитации по подобию известного
Ба ва са ка ма cap па та пар даБи ви си ки ми сир пи ти пир диБо во со ко мо сор по то пор до…модель, стимулирующую транскрипцию, мы получим с помощью логики, интуиции или воображения черновик менее приблизительный.
Он сразу же нарисовал белым карандашом на черном стенном шкафу двадцать пять знаков:
Джа Гра Ва Ca Ла Дя Ла Ma ТяньА Ма Ва Джач Йа Та Крать ДяЛа Па Ca Иа Ра Да Ра ШаОднако это совершенно не успокоило Аугустуса, который ровным счетом ничего не понял.
– Это какой-то волапюк или, простите, обыкновенная тарабарщина, и конечно же, это никоим образом не дает пищи моему воображению.
Но Вуаль успокоил его, поклявшись, что он сгинет, если до полудня у него не будет перевода Катуна.
Он отогнал нас от бильярда, сказав, что ему нужны полная тишина и покой. Я занялась завтраком, Аугустус начал готовить в дорогу автомобиль: смазывал узлы маслом, заправлял бензобак.
Ровно в полдень появился Антон Вуаль. В руке у него был лист картона.
– Вот значение знаков на краю бильярдного стола, – сказал он.
– Прочитай, – попросил его умирающим голосом Аугустус– Мне что-то не по себе.
Нам вспомнилось позже, что небо, тогда лазурное, быстро потемнело. Видно было, что на нем сгущаются дождевые тучи. Впечатление складывалось такое, что сейчас начнется ураган. Внезапно порывом ветра разбило форточку.
Я сказала тихо: «Я боюсь». Затем увидела, что Аугустус шепчет молитву.
Антон Вуаль прочитал нам написанное на бильярдном столе. Это был приговор всем нам. Голос у Вуаля был ледяной, он говорил, тщательно артикулируя, отрывисто произнося слово за словом, как бы отрубая одно от другого, – выходило это у него очень четко, и казалось, что и не говорил он, а метал копья, посылал стрелы, вбивал гвозди, наносил уколы, распиная Аугустуса.
Прошло двадцать лет, я поседела, но его голос стоит у меня в ушах и сейчас:
Наступила долгая пауза. Никто не проронил ни слова. Вокруг картонного
– Ты понял? – спросил Антон совсем тихо.
– Можно сказать, – прошептал Аугустус, – это конец Артура Гордона Пима. [330]
– Можно сказать, да, – согласился Антон Вуаль.
330
Герой одноименного рассказа Эдгара Аллана По.
– Боюсь, – продолжил Аугустус, – что, как и в случае с последним, надпись заключает в себе несущую власть.
– Но мы можем действовать?
– Вот где зарождается мой страх: я видел в измельчении скалы яйцеобразный панцирь, сделанный из тусклой штукатурки под мрамор, в который во вторник вечером оденут моего сына. Тогда его убьет Закон Возмездия. Он умрет в этом нагруднике, если облачится в него! Мчимся в Урбино! Нам нужно попасть туда прежде, чем это произойдет!
Он вскочил, следом за ним – Антон. Вскоре они тронулись в путь.
Но вам уже известно, что добрались они до Урбино слишком поздно, хотя Аугустус буквально слился с рулем, мчал в ночи, не позволяя себе и секундной передышки. Злая судьба трижды останавливала его: в Эйян-сюр-Толоне у него заело шесть шестерен и был заблокирован кардан; на берегах Исонцо [331] сгорело динамо и была повреждена вся цепь питания; в довершение ко всему в Сан Лоранда, на Оглио, [332] он так резко повернул руль, что тот сломался!
331
Река в Альпах, протекает через Италию и Словению, которая находится восточнее, – трудно вообразить подобный маршрут.
332
Река в Италии, приток р. По.
Когда Аугустус подъехал к герцогскому дворцу в Урбино, Хэйга уже облачили в панцирь. Аугустус хотел пройти в ложу, предоставленную в распоряжение его сына, но билетер ему этого не позволил. Его посадили на откидное сиденье в одном из рядов балкона. Он сел, удрученный, и был глух к божественным аккордам «Дон Жуана» – ему хотелось рыдать.
Затем появился Хэйг – белый мраморный колосс. Он с трудом передвигался по сцене. Все здесь знают о родственной связи судеб, которая повергла всех нас в горе: Дуглас Хэйг сделал неверный шаг, оступился, упал, треснул панцирь…
– Нет! – произнесла Ольга ледяным голосом. – В твоем рассказе не хватает одного факта, очень важного, основополагающего. Ты рассказала нам о смерти Хэйга точно так же, как рассказал нам о ней Аугустус, когда вернулся неделю спустя в Азенкур с телом сына, обернутым в белую простыню. Но Аугустус скрыл от тебя одно очень важное обстоятельство. Умышленно или нет – кто знает?… И все же Антон Вуаль видел, как появился на сцене Хэйг, он все видел и все понял!
– Но что можно было увидеть или понять, кроме того, что Хэйг сделал неверный шаг, оступился и рухнул, как баобаб? – спросила Скво, не понимая, к чему ведет невестка покойного консула.