Исчезнувший
Шрифт:
Малерих зажег свечу и опустился на диван, не сводя глаз с язычка пламени. Он знал, что в этот вечер язычок вздрогнет, что ему будет дан знак.
Огонек затрепетал. Вот оно!
Но этот трепет не был знаком от потустороннего духа. Просто в комнату ворвался порыв прохладного вечернего апрельского ветра, когда полдюжины полицейских в маскировочной форме высадили дверь в квартиру. Они повалили опешившего иллюзиониста на пол, рыжая женщина-полицейский приставила к его затылку пистолет и отбарабанила его права.
Обливаясь потом, двое полицейских из ОЧС внесли
На глазах у Райма Белл и Селлитто обыскали пораженного убийцу. Райм предложил им вызвать на помощь врача – и оказался прав: врач обнаружил на коже Фокусника несколько “карманов”, где были спрятаны крохотные стальные инструменты.
– Просветите его рентгеном в тюремной больнице, – посоветовал Райм.
Надев Фокуснику на руки тройные, а на ноги – двойные оковы, полицейские усадили его на полу.
– Как? – прошептал он.
– Улик было не ахти сколько, но все указывали на ваши подлинные намерения, – ответила Закс. – В подсобке в уголовном суде мы нашли сумку со сменой одежды и липовой раной. На ботинках и костюме были обнаружены засохшая красная краска и волокна от паласа.
– Я подумал, что краска – это фальшивая кровь, – покачал головой Райм, – но база данных ФБР по красителям определила ее как автомобильную лакокраску, которая встречается исключительно на машинах “скорой помощи”. Того же происхождения оказались и волокна – от сверхпрочного паласа на дне машины.
– Из этого, – продолжила Закс, – Линкольн сделал вывод, что вы купили или украли старую санитарную машину и переоборудовали ее. Тут мы вспомнили о металлической стружке – что, если она и вправду от часового механизма, как мы поначалу решили? А так как в спальне у Линкольна вы лили на платок бензин, то, возможно, намеревались начинить фальшивую машину зажигательной смесью.
– Тогда я обратился к элементарной логике, – вставил Райм. – Кара нам рассказала, как фокусник привлекает внимание зрителей к тому, что нужно ему. Именно так вы и сделали. Должен признать, это был великолепный замысел. Вы хотели отомстить Кадески за пожар, что сгубил вашу жизнь. И вы разыграли спектакль с наслоением отвлечений. – Райм задумчиво наморщил лоб. – Отвлечение первое: вы нам внушили, что намерены из мести уничтожить цирк. Я не поверил – слишком уж очевидно. Но наши подозрения привели ко второму отвлечению: вы подбросили нам газету с сообщением о Грейди, счет из ресторана, пропуск для прессы и ключ от гостиничного номера – все для того, чтобы мы решили, будто вы собираетесь убить Грейди. Ветровка на берегу Гудзона? Вы намеренно ее там оставили.
Фокусник утвердительно кивнул.
– Тут-то мы и подумали, что вас наняли для убийства Чарлза Грейди. Что мы вас раскусили. Дошли в своих выкладках до логического предела.
Фокусник выдавил слабую улыбку:
– До предела.
– А вы нам – третье отвлечение. Подвели нас к заключению, что намеренно дали себя арестовать, чтобы попасть в Центр предварительного заключения, но с целью не убить Грейди, а вытащить из тюрьмы Констебла. К этому времени мы и думать забыли про цирк.
– Но зачем было огород городить? – спросил Белл. – Зачем настраивать
– Ясное дело, затем, чтобы отвлечь нас от цирка и спокойно заложить зажигательную бомбу, – ответил Селлитто.
– А вот и нет, Лон, – возразил Райм. – Совсем по другой причине.
Слова Райма или, возможно, интонация, с какой они были сказаны, заставили убийцу взглянуть на криминалиста.
Попался, подумал Райм и произнес:
– Тут, понимаете, было четвертое отвлечение.
– Четвертое? – удивился Селлитто.
– Вот именно. Он не Эрих Уэйр.
– Не Уэйр? – изумился Селлитто.
– В этом, – сказал Райм, – и заключается смысл всего, что он сделал за субботу и воскресенье. Ему хотелось отомстить цирку и Кадески. Что ж, это несложно, если тебя не волнует, схватят тебя или нет. Однако, – кивок на Фокусника, – он не хотел угодить за решетку, он хотел выступать. Поэтому он устроил мгновенное перевоплощение личности, стал Эрихом Уэйром, дал себя арестовать и снять отпечатки пальцев, а затем сбежал.
– Чтобы, убив Кадески и спалив цирк, направить всех на поиски Уэйра, – кивнул Селлитто и нахмурился: – Но кто он такой, черт возьми?
– Артур Лоуссер, протеже Уэйра.
Убийца тихо вскрикнул.
– Но Лоуссер живет на Западном побережье, – возразил Селлитто.
– Нет, я проверил на станции. Он позвонил, сделав предоплату за междугородний звонок. А звонил из автомата на Восемьдесят седьмой улице. Запись на автоответчике в Лас-Вегасе – липа.
– Как и звонок второму ассистенту, Китингу, когда он назвался Уэйром? – спросил Селлитто.
– Да. Нужно было продемонстрировать, что Уэйр снова объявился. Заказать, например, от его имени наручники “Дарби”.
Райм посмотрел на убийцу и ехидно спросил:
– Как с голосом? Легкие уже не беспокоят?
– Сами знаете, что нет, – огрызнулся Лоуссер. Хрипы и одышка исчезли.
Райм кивнул в сторону спальни:
– Я видел там наброски афиши с именем Малерих. Теперь вы так себя называете?
Убийца кивнул:
– Тогда я вам правду сказал. Ненавижу себя, каким был до пожара. Я думаю о себе теперь только как о Малерихе… Как вы догадались?
– Когда коридор опечатали, вы протерли пол и наручники, – объяснил Райм. – Я все не мог понять – зачем. Подтереть кровь? Бессмысленно. Единственный ответ, который меня устроил, – вы хотели уничтожить отпечатки пальцев. Но у вас их только что сняли, с какой стати было тревожиться, что их найдут в коридоре? А дело в том, что ваши настоящие отпечатки – совсем не те, что на карточке, ушедшей в архив.
– Как ему это удалось? – поинтересовался Селлитто.
– Амелия нашла в коридоре след свежих чернил. Он остался после снятия отпечатков. Сам по себе след ни о чем не говорит, но существенно то, что чернила совпали с теми, которые были обнаружены в его спортивной сумке у реки. Значит, он имел дело с чернилами для отпечатков до нынешнего дня. Я предположил, что он украл незаполненную карточку и дома сделал на ней отпечатки пальцев Эриха Уэйра. Должно быть, спрятал ее за подкладкой пиджака и, после того как у него самого сняли отпечатки, отвлек лаборанта и подменил карточку. Новую, вероятно, выбросил или спустил в унитаз.