Исчезнувший

Леонов Николай

Откуда она взялась, зараза такая? Ну что, скажите на милость, может случиться с взрослым мужчиной, полковником полиции в многомиллионном городе? По идее – ничего плохого произойти не может, и все же тревога лишь нарастала. Проходили минуты, Крячко не звонил, а Гуров места себе не находил от беспокойства. В одиннадцать не выдержал, набрал сам, и металлический голос ответил, что телефон вне зоны действия сети. Отлично, подумал Лев, можешь расслабиться, Крячко просто в полях где-то застрял, куда вышки сотовой связи еще не добрались, поэтому и не звонит.

Он и собирался расслабиться, дождаться вечера и только тогда повторить попытку, но

пальцы сами потянулись к кнопке повторного набора. И снова с тем же результатом. Один звонок сменял другой, и каждый раз Лев получал один и тот же ответ, но перестать набирать номер друга не мог. К концу второго часа он уже так себя накрутил, что плюнул на текущие дела, убрал документы в сейф и отправился в кабинет генерала.

Генерал Орлов оказался на месте. Минут пять поболтали о том о сем, обсудили планы на следующую неделю, а затем плавно перешли к предстоящим выходным. Пятница выдалась на удивление легкая в плане работы, погода за окном стояла шикарная, прогноз на последующие субботу и воскресенье благоприятствовал отдыху на свежем воздухе, и Орлов, заядлый дачник, пустился в долгие рассуждения о пользе физического труда на свежем воздухе. В эти выходные он собирался вместе с семьей ехать на дачу, готовить теплолюбивые растения к долгой зиме, и эта перспектива его радовала.

Какое-то время Гуров слушал рассуждения генерала, пока тот не начал уговаривать его присоединиться к их компании и вместе с женой отдохнуть на лоне природы. Тут Лев вежливо отказался, откашлялся и выложил просьбу, с которой явился в кабинет Орлова.

– Мне бы отгул, Петр Николаевич, – попросил он. – А лучше три. С учетом выходных, это пять дней получается. У меня тут кое-какие планы наклюнулись.

– С Машей куда-то собрались? – спросил Орлов.

Гуров подумал, что будет совсем уж непорядочно, если он солжет насчет поездки в компании жены, которую генерал прекрасно знал, уважал и любил, и отрицательно покачал головой:

– Хочу к Крячко присоединиться. Отгулами у меня уже пара недель накопилась, пора бы и тратить начать.

– К Крячко? Это в Воронеж, что ли, собрался? Что ты там забыл, Лева? Рыбалка? Охота? Или снова криминал? – нахмурился Орлов, намекая на случай, когда Крячко и Гуров отправились к другу первого поохотиться на уток, а вместо этого охотились на маньяка-убийцу. – Тебе прошлого раза не хватило?

– Друга надо поддержать, – уклончиво ответил Лев.

– Ладно, надо, значит, надо. Препон строить не буду. Официально даю тебе три дня отгулов. И от себя лично – полдня пятницы. До двух в отделе побудь, а потом можешь проваливать. Хоть к Крячко, хоть к самому лешему, – заявил Орлов. – Только смотрите у меня, чтобы на этот раз без убийц и криминала.

– Слушаюсь, товарищ генерал! – Гуров козырнул и поспешно вышел из кабинета, желая избежать расспросов.

Вернувшись к себе, снова попытался дозвониться до Крячко, и вновь безрезультатно. Тогда он подошел к столу друга, открыл верхний ящик и достал оттуда блокнот. В этом блокноте Крячко собирал адреса и телефоны нужных людей, а также друзей, которые живут в разных городах необъятной Родины. Адрес Ольшевского нашелся быстро. Переписывать его Лев не стал, в таких вопросах память его никогда не подводила, ему хватало раз взглянуть на запись, чтобы запомнить на долгие годы. Он надеялся найти там же и телефон Ольшевского, вдруг тот все же объявился, и друзья просто-напросто отдыхают в каком-нибудь шумном баре, несмотря на ранний час, но номера

в блокноте не оказалось.

Задвинув ящик, Лев сел за свой стол, включил компьютер и загрузил карту Воронежской области. Построил маршрут, отключил технику и, взглянув на часы, решил, что пора выдвигаться. На сборы много времени не понадобится, а вот разговор с женой предстоит не из приятных. Гуров предпочел бы отделаться телефонным звонком, но в этом случае по возвращении его ждал бы не теплый прием, а ледяное молчание не на один день. Жертвовать отношениями с женой он не собирался даже ради друга, поэтому решил переговорить с ней лицом к лицу.

Жена Гурова была актрисой ведущего московского театра, что служило поводом для гордости полковника, но приносило ему и немало хлопот. Красавица Мария Строева отлучки мужа не любила. И это еще мягко сказано. Если быть честным до конца, Мария их ненавидела. Всякий раз, когда муж заводил разговор о том, что ему предстоит уехать на несколько дней, на лице Марии появлялось такое выражение, от которого у Гурова все внутри сжималось.

Нет, она не ворчала, не ругалась и вообще никак не выражала своего недовольства. Напротив, сразу же переходила к техническим вопросам, типа: сложи в дорожную сумку теплую куртку, вдруг погода испортится, или, не забудь смену белья. Напоминала о зубной щетке, мочалке и носовых платках. Собирала контейнеры с едой, советовала, в какой магазин лучше заехать за выпечкой, так как выпечка в дороге – вещь незаменимая. И все бы было хорошо, если бы не это выражение тоски и подавленности.

Расставания Мария не любила еще и по той причине, что самой ей по роду деятельности довольно часто приходилось уезжать от мужа. Гастроли случались три-четыре раза за год, а летом, как правило, наступали времена многодневных туров, и длилось это не один год. Казалось бы, пора привыкнуть, а вот не привыкалось. Сам Гуров тоже не любил, когда уезжала жена, к своим же отлучкам относился философски. Работа обязывает. Но в данном случае его отъезд с работой связан не был, и ему предстояло сказать об этом жене. Он был уверен, как только Мария узнает о причине отъезда, она его поддержит, но выражение лица станет таким непередаваемо жгуче-беспомощным, что Гуров почувствует себя не просто виноватым. Он почувствует себя преступником. Взять и украсть радость у самого близкого человека. Каково это? Хреново.

Домой Лев не поехал, а отправился в театр. Сегодня у жены прогон, последняя репетиция перед премьерой. Это обстоятельство усугубляло проблему. Мало того, что он уезжает, так еще и накануне премьеры. Не попадет на спектакль, к которому Мария готовилась почти полгода. Не увидит ее блистательной игры, не услышит, как зал обрушит на актеров море оваций. Не принесет букет, который жена выделит из множества букетов и поставит на гримировочный столик. Но ситуация сложилась так, что он не может отложить поездку даже на день. И это тоже предстояло объяснить жене.

К театру Гуров подъехал около трех часов. В это время труппа, как правило, устраивалась в театральном буфете на перекус. Лев прошел с черного хода, где женщина-вахтерша следила зорким взглядом за тем, чтобы в театр не лезли посторонние. Гуров посторонним не был, в театре его знали все и относились весьма благосклонно. Еще бы! Браки людей, связанных с театром, распадаются чаще, чем деревья листву сбрасывают, а вот Марии повезло. У них с мужем полное доверие и взаимопонимание на протяжении стольких лет. Это заслуживает уважения.