Ищи меня в отражениях
Шрифт:
Я достал ручку и уставился в учебник.
Время тянулось мучительно долго. Мои потуги сосредоточиться на решении алгебраических уравнений неизменно заканчивались созерцанием дохлой мухи между оконными рамами. Она лежала в пыли кверху лапками, подрагивая, когда порывы ветра задували в щели. Этой твари было совершенно наплевать на мои переживания, для нее все давно закончилось. Мне же было так тошно, что хотелось лезть на стену. Сколько бы я не старался, результат вряд ли изменится. Я все равно не успею сделать эти чертовы задания, и проблем не избежать.
Я записывал решение задачи номер десять, как вдруг почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Повернувшись,
– Давно ты тут?
– я заулыбался, чувствуя себя счастливым болваном.
– Да так, пару минут. Ты уроки делаешь?
– Наказание отрабатываю, - в подробности вдаваться не хотелось. Я быстро поднялся и подошел к зеркалу почти вплотную.
– Привет.
– Рука машинально взметнулась в знаке приветствия. Идиотская улыбка никак не сходила с губ, хоть я и старался придать физиономии непринужденный вид. И кто мне внушил эту чушь про то, что вампиры всегда неотразимы? Более нелепо я никогда еще не выглядел. Но Надя, похоже, ничего не заметила.
– Привет, - хрустальными колокольчиком прозвучал голос, и она прикоснулась прохладными пальцами к моей ладони.
А потом ее ресницы дрогнули, и взгляд поплыл в сторону. Наши руки разлучились.
– Что за наказание?
– А, неважно!
– отмахнулся я.
– Лучше расскажи, где ты сегодня была.
– Я гуляла.
– Просто гуляла?
– Ну, не просто гуляла, я гуляла по Риму. Я видела Колизей!
– Здорово! Неужели и там было зеркало?
– Представь себе, - засмеялась она.
– Там тучи туристов! А у любой девушки в сумочке обязательно найдется зеркальце. Правда, пришлось побегать.
– Если бы я попал в Колизей, я вышел бы на середину арены и заорал во все горло.
– И ничего бы у тебя не вышло.
– Это еще почему? Думаешь, я бы струсил?
– Ну, для этого много смелости не надо, - ухмыльнулась она.
– Все покрытие арены давно прогнило, и теперь его просто нет. Там внизу обломки каменных стен и перекрытий. Это все, что осталось от подсобных помещений, где содержали хищников и хранили декорации для гладиаторских боев.
– Ммм... какое разочарование.
– Нисколько!
– У тебя очень интересная жизнь там, по ту сторону зеркала.
– Ну, есть вещи, которых здесь не найти, - она игриво прищурилась.
– Вещи, по которым я действительно скучаю.
– Что, например?
– У тебя найдется лист бумаги и ручка?
– А зачем тебе?
На полке стояли школьные тетради. Я подошел и взял одну наугад, вырвал двойной лист, взял со стола ручку.
– Синяя сгодится?
– Да все равно, пусть будет синяя.
– И что?
– растерялся я.
– Положи их на стол.
– Хорошо. Зачем тебе?
– я сдвинул свои учебники в сторону и положил ручку с листком посередине стола. В следующее мгновение ручка поднялась и зависла в воздухе. Листок бумаги на столе слегка повернулся.
– Сядь на стул. Там у окна.
– Зачем?
– Да что ты заладил, зачем да зачем!
– в ее голосе звучало нетерпение.
– Я хочу попробовать порисовать - вот зачем.
Я послушно придвинул стул к окну и сел.
– И что мне делать теперь?
– я неуютно заерзал на стуле.
– Просто сиди и все, - ручка уже порхала над бумагой.
Как бы не зашел кто-нибудь...
– Мне не двигаться? Или принять какую-то позу?
– Нет, необязательно. Можешь шевелиться и говорить, это не мешает. Расскажи, как тебе живется в детском доме?
– Да нормально живется, - пожал я плечами.
– Обычно.
– Просто... У вас тут все такое... убогое, - ручка вдруг зависла над столом. Надя, спохватившись, посмотрела на меня.
– Да нет, ты права, - я оглядел нашу комнату. Три железных кровати со скрипучими сетками вдоль стен. Кровать Кирилла была настолько старая, что сетка под его тяжестью провисала почти до пола, так что пришлось подложить под нее старую деревянную дверь. Теперь она была жесткая, как нары. Но Кирилл, кажется, привык и любил рассуждать, что это полезно для позвоночника. Над кроватями на стенах висело несколько постеров: у Кирила - "Любэ" и "Иванушки", у Игоря - "Алиса", "Наутилус" и Цой. Цой презрительно смотрел в глаза клоуну на стене напротив. Постеры у нас разрешались. Чаще всего они закрывали дырки или трещины. Возле каждой кровати стояло по тумбочке. Моя почти сплошь облеплена наклейками, которые мой предшественник старательно собирал из вкладышей от жвачек "Терминатор". Но она хотя бы нормально закрывалась. Игорю, чтобы закрыть или открыть свою, приходилось вытаскивать гвозди из боковых стенок. В этом имелась и практическая польза: стащить что-то у Игоря было весьма затруднительно. Он называл тумбочку "сейфом" и не желал с ней расставаться. Еще у нас в комнате был письменный стол, такой же старый, как и остальная мебель. Недалеко разместились четыре ободранных стула. Слева и справа от входа в стены были встроены два шкафа для верхней одежды и белья. На окне висели бордовые шторы, а широкий подоконник служил нам дополнительным столом. Мы бы его давно захламили, если бы не постоянные проверки воспитателей.
– Комнаты в Никитском действительно убогие, но все это, в конечном счете, не так уж и важно. В Горянке все было новое, только я бы все равно предпочел остаться здесь.
– К тебе плохо относились?
– Не хуже, чем к остальным, - ответил я, вспоминая, как пришлось ночевать на толчке, когда воспиталка застала ночью на обратном пути из туалета. В том детдоме шастать ночью по коридорам запрещалось, пусть даже по нужде. Я тогда чуть до смерти не замерз в одних трусах. Но уж, по крайней мере, меня не привязывали к кровати и не заставляли гадить под себя.
– Карцера здесь нет, и то хорошо.
Надя перестала рисовать и возмущенно посмотрела на меня.
– У вас был карцер? Это как?
– Ну да... Каморка такая в подвале без света и отопления. Пары часов в ней хватало, чтобы навсегда приучиться к порядку и заодно подцепить ангину.
– Жуть! И тебя там запирали?
– Было пару раз.
– А в Никитском тоже карцер есть?
– Нет. Я же говорю, тут просто санаторий. Ребята неплохие, воспитатели вполне адекватные.
– Почему у тебя клоун на стене? Он такой... жуткий, - спросила она неожиданно.
– Это постер одной очень хорошей группы.
– Я немного боюсь клоунов. Поэтому рисую их довольно часто.
– Странная логика.
– Возможно, - Надя забавно потерла нос ладонью.
– Но так они как бы под моим контролем. Что хочу, то и сделаю с ними.
– Ты знаешь, что ты ненормальная?
– я не смог сдержать улыбку.
– Ну, это же хорошо.
Она нравилась мне все больше и больше.
– А что за группа такая? Что ты вообще слушаешь?
– Да много чего я слушаю, - я пожал плечами.
– Чаще всего, наверно, готик-рок, металл, симфонический металл и иногда классику, там где много скрипки или виолончели.