Ищи меня

Казаков Данил Васильевич

С появлением мужа Манька сидела за столом, скучающе смотрела за окно.

– Чё без дела сидишь? – спросил Петька. Его раздражала праздность жены. В такие минуты он чувствовал себя обманутым. Он больше зарабатывал и потому предполагал, что жена должна больше его работать дома. – Или ждёшь, когда муж придёт, накормит, напоит?

Манька накуксилась.

– Машинка опять не шьёт, пришлось снова Гальке отдать шить, сдерёт опять сколько много.

– Гальке отдала? – рассердился он, – а кто тебя просил? Ты меня спросила, я тебе разрешил?

Манька совсем присмирела: стояла перед мужем, склонив голову, потерянно крутила колечко на пальце. А Петька развалился в кресле, хмурился, сердито грыз ноготь. Так с женой он редко разговаривал, любил её. А сейчас он выпил, Борька почти выгнал его из дома,

и ещё Манька отдала шить материю Гальке. Зачем? Галька сейчас и так сошьёт, бесплатно. Поторопилась его баба. Виноватый вид жены не много сбавил Петькино недовольство Борькиным с ним обращением. Петька даже нашёл ему оправдание: устал человек. И вовсе не выгнал, а целый пакет вкусностей ему дал: почти целую бутылку водки. Петьку потянуло ещё выпить, ласково поговорить с Манькой и он быстро нашёл выход как исправить её ошибку.

– Завтра же забери материю обратно, поняла? У меня друг есть – Борис, он мне сошьёт за так, по дружбе. А машинку я отнесу в ремонт, сегодня же, поняла?

Манька быстро-быстро замотала головой, перестала крутить колечко и улыбнулась.

– На, бери! – Петька, не вставая протянул ей пакет, словно великую драгоценность, – на ещё, – и отдал ей бутылку.

Сам достал из серванта потёртую, серую шаль, расстилает её на полу, ставит на неё машинку, и связав концы шали, относит ношу ближе к порогу.

– Вот, – говорит он Маньке как и прежде, добродушно и ласково, – Машинку отремонтируем и шить будешь, дома шить, а я продавать. Борис такие дела заворачивает, и я у него продавцом буду.

– Из пожарки что ли уйдёшь? – пугается Манька.

– Нет.

– Ну, смотри сам, делай как лучше, – успокаивается она.

Петька вспоминает о ботинке, о шнурке, завязавшемся узлом. Он садится на кресло, кладёт нога на ногу, принимается распутывать узел. Манька осторожно вылавливает из пакета ,,угощение,, Конфеты она осторожно кладёт на отдельную тарелочку, брезгливо смахнув с одной из них рыбьи кости. Сыр и колбасы она определяет на вторую тарелку, а рыбу на третью.

– Ты скоро? – зовёт мужа.

– Успеешь, – бурчит он.

Манька наклоняется и сама зубами развязывает узел. Они пододвигают стулья ближе друг к другу и садятся за стол. Богатая для них закуска и щедрая выпивка настраивают супругов на добродушный лад. Забыта недавняя размолвка, они снова нужны друг другу и любят друг друга. Они чокаются, выпивают и закусывают колбасой.

– Борис, он это, как его, – замямлил Петька, – материи купил много-много и позвал меня отметить это дело. Две бутылки водки выпили, я поменьше, а он и третью распечатал.

– Денег много – так чё ему не пить, – с обидой говорит Манька, – на рынке торгует дорого. Спекулянт!

– Напился до соплей, – продолжает сочинять Петька, – уткнулся мордой в салат. ,,Доедай-допивай,, – машет мне рукой, а сам и морду от стола поднять не может. Я в кулёк всё покидал, бутылку прихватил и ходу домой. А то, думаю, привяжется ,,посиди, да посиди,, и не отпустит.

– А он за тобой не закрылся? – встревожилась Манька.

– Нет, – мотнул головой Петька. – Я машинку понесу, за одним и к нему загляну. А пить сегодня больше не буду. Мне хватит, я свою норму знаю.

Однако он продолжает сидеть за столом, лениво прожёвывая сыр, разворачивая конфетку и допивая водку. Машинка подождёт до завтра, всё ровно сегодня Борька его не пустит.

Заточение

Галя очнулась через два часа. Затылок словно тисками стянуло. Тупая, ноющая боль сковала всё тело. И очень холодно. Она с трудом открыла глаза. Кругом сплошная темень, лишь, где то на верху смутно белело. Медленно Галя вспомнила утро, стирку, запах ватрушек, поиски козы и разговор с Борькой. Она вспомнила и про машину и решила, что её всё же сбили. Хотя гараж и коровьи лепёхи утверждали обратное, но если её не сбили машиной, то что тогда могло с ней случиться? Других вариантов для себя Галя не находила. А похищение из области фантастики. И для чего её похищать? Какой за неё могли выкуп? Галя беспокойно зашарила вокруг себя руками. Голые доски, железные ступеньки лестницы неумолимо доказывали неотвратимость беды, в которую она попала. Заточение, тюрьма и ничтожный, злой Борька волен над ней распоряжаться? Теперь она

в его власти, зависит от его воли и желания? Галю сильно затошнило, потом вырвала. Она отползла от сырого места, почти безучастно сознавая целостность своих рук и ног. Галя тихонько встала, нащупала холодные, ребристые ступени лестницы, с трудом забралась до самого верха. Головой опёрлась о что то твёрдое и прочное. Попыталась удержаться одной рукой, а второй приподнять люк. Он даже не шевельнулся, а в руку воткнулась острая заноза. Галя зубами вытащила её. Усилия, потраченные на занозу, на борьбу с люком, совсем обессилили её. Пришлось слезть. Не много передохнув, Галя попыталась обследовать другие стороны. В поисках выхода, в темноте, она наткнулась на плоский брусок, весьма похожий на ручку двери. С отчаянной надеждой она навалилась на неё и открыла скрипучие, тяжёлые двери. Там темнота ещё гуще, чем у лестницы. Галя обшарила и это помещение, посадила ещё пару заноз. Она натыкалась на острые деревянные углы, нашарила флягу и рукой сбила на пол посуду. Других дверей она не нашла, доски тоже держались крепко. Выбившись из сил, она присела прямо на пол, натянув кофту на колени. Для чего это помещение? Насколько пригодно оно для жилья? Галя об этом не задумывалась, это не для неё. Главное сейчас согреться, достать занозы, унять боль, тошноту и слабость. Языком и зубами она вытащила занозы, немного согрелась и задремала. Галя сердилась на Борьку, намечала, как она завтра его отругает, а растерянность, испуг ещё не овладели душой её. Ближе к вечеру зажглась одинокая голая лампочка, висящая у самого потолка. Заскрипели двери, толстый Петька занёс тяжёлую швейную машинку и с торжеством водрузил её на стол.

– Орудие производства, – громко захохотал он, – шей давай, работай на нас! Стойло своё сама нашла, молодец! Хвалю. Ты у нас будешь, как рабочая скотинка. Я правильно говорю, – обернулся он к зашедшему следом Борьке. Тот кивнул головой, положил на стол ножницы, мел, метр, листки бумаги, не большой рулон серой материи. Борька оценивающе осмотрел каморку и саму узницу. В углу темнеет калорифер, слабо отсвечивает фляга, у стола валяется ведро. Табуретка, выкрашенная в светло – коричневый цвет, здесь, в подземелье, выглядит предметом роскоши. Радует глаз и голубая кастрюля с миской, которые бережно поднял Борька.

Галя настроилась зашуметь, закричать, отругать как следует непутёвого Борьку, и не медленно выбраться отсюда, уйти. Она приготовилась поставить ему в упрёк, и томительные часы, проведённые здесь, и боль во всём теле, и беспокойство матери. Не особо надеясь на угрозы, она неосознанно готовилась так же умолять о пощаде. Скрестив руки на груди, Галя высоко подняла голову и невольно заискивающе, жалко улыбнулась. – С новосельем вас, – опередил её Борька. Он пинком задвинул ведро в угол, под нары и стал в упор разглядывая узницу.

– С новосельем вас, – повторил он. Уверенно сжимались его губы, холодным блеском вспыхивали глаза. Он издал булькающий, радостный хохот, похожий на победный рык животного. Галя опустила руки, низко склонила голову, убрала улыбку

– С новосельем вас, – медленней и протяжней снова повторил Борька, – я вижу, что вы устроились. Номер не люкс, но всё необходимое для вашей жизни я приготовлю. Вода во фляге недельная. Вы уж извините нас, но так долго мы вас ждали. Будете мужские трусы шить, чтоб не скучать. За это я принесу вам хлеба и картошки. Кушайте. За хорошую работу крупы добавлю. За очень хорошую работу летом грибов и ягод принесу, если их у меня много будет. За плохую работу плеть отведаешь. За очень плохую на цепь посажу. Принеси-ка ей постельное бельё, – обернулся он к Петьке, – можешь с печки содрать, всё ровно его стирать надо. Петька недовольно пожимает плечами, уходит. – Видишь, какие я тебе хоромы приготовил, – вкрадчиво проговорил Борька, – Главное с улицы нечего не видно и не слышно. До всего сам додумался. Электричество сюда провел и лестницу под ток подключил. Умный я умный, я работаю простым портняжкой. Решил я в люди выбиваться через эту вот комнату, рабов сюда натолкаю, пусть работают на меня. – Выпусти меня, – взмолилась Галя, – сколько надо – заплачу. – Ты меня не слушаешь – рассердился Борька, – я с тобой как с человеком, а ты … Куда выпусти? Ты что! Я чего все это три года строил? Для чего мы с Петькой три года тут горбатились.