Ищущий битву
Шрифт:
– И что же мне делать? – потерянно спросил мой новый союзник, с крайней неохотой отказываясь от дорогой его сердцу затеи.
– Вы опечалились, барон? – как можно более удивленно спросил я. – Перед вами дорога, ведущая к подвигу, достойному быть вписанным в книгу рыцарской доблести, а вы печалитесь?! Кроме всего прочего, у того, что собираемся совершить мы, есть одно неоспоримое преимущество… Наш подвиг неповторим. Ведь не считаете же вы в самом деле, что король Ричард способен вторично попасть в плен?!
Барон отрицательно покачал головой. Видно было, что
– Вы правы. Вы, как всегда, правы, мессир Вальдар. Я как-то не подумал об этом. Эй, Абрахам, вели расседлать коней. Мы остаемся в замке.
– А вот это неверно!
– Как?! – непритворно изумился фон Шамберг. – Минуту назад вы убеждали меня не размениваться на дурацкие стычки на лесной дороге, а сейчас…
– Сейчас я говорю вам, что девушка, которую везет Арнульф фон Меренштайн, необходима нам для нашего дела.
– Разве это не супруга Арнульфа?
– Ничего не могу сказать об этой почтенной фрау, но то, что дама, которую охраняет этот рыцарь, ни в коем случае не его жена, – это точно. Она супруга, а точнее, уже, видимо, вдова лорда Томаса Эйстона, камерария короля Ричарда. Герцог Лейтонбург охотится за ней, как волк за олененком. – При этих словах я вспомнил об изящном стилете моей трепетной лани. Этакое себе стальное копытце.
– Герцог Лейтонбург – матерый волчище, – задумчиво проговорил Росс, почесывая затылок. – Он ничего не делает просто так. И если герцог охотится за этой женщиной, то уж, во всяком случае, не из-за ее дамских прелестей. Будь она хоть сама царица Савская. Оттон верен своей любимой жене – Матильде. Кстати! – Барон хлопнул себя по лбу. – Матильда – дочь Алеоноры Аквитанской. Следовательно, она родная сестра Ричарда!
– Супруга герцога Лейтонбургского – родная сестра короля Ричарда? – медленно проговаривая слова, произнес я, лихорадочно соображая, как такая «мелочь» могла укрыться от моих расчетов.
– Ну да! Уж она-то наверняка знает, где искать брата. Она в нем души не чает, не то что этот мошенник – принц Джон.
– Возможно, что так…
Внезапное появление столь сильной союзницы, превращавшее в потенциального союзника наиболее опасного противника, разом смешало все наши карты, непредсказуемо меняя расклад операции.
Был ли Лейтонбург заинтересован в смерти своего шурина, или же это была личная инициатива маньяка-императора? Но тогда – где же хваленое всемогущество Оттона? Вопросы нестройными рядами теснились у меня в голове. Несомненно ясным вырисовывалось одно: ключ ко всем или почти ко всем ответам был в руках Оттона фон Гогенштауфена, в чью непонятную мне пока игру мы столь резво вмешались.
– А кстати, где сейчас обретается этот милейший человек?
– В Трифеле, где же ему быть? Он редко оттуда выезжает. Забился, как дракон, в свою сокровищницу, и не выкуришь его оттуда, как ни бейся.
– Трифель, – напряг я свою память. – Это в Эльзасе?
– Ну да, на горе Шарфенберг.
Географические наши экзерсисы прервал бас седовласого ветерана, носившего библейское имя Абрахам.
– Так что делать-то, ваша милость?
Барон вопросительно посмотрел на меня.
– Друг мой, – улыбка предвкушения интересной интриги заиграла у меня на губах, – в ваших краях водятся страшные лесные разбойники?
– Нет! – гордо ответил славный рыцарь Атакующей Рыси, сопровождая свои слова взглядом беспрекословного победителя. – Последних я развесил вдоль дороги еще перед Пасхой.
«Достойно встретил праздник Воскресения Христова», – усмехнулся я про себя.
– Есть, правда, шайка грабителей, обчистивших на той неделе храм Святого Петра в Мюнстере, но они уже исправляются в подземелье моего замка. Я думаю подарить их мюнстерскому епископу в канун моей свадьбы.
– Ничего, дружище, – обнадежил я барона. – Нет, говоришь, разбойников? Теперь будут.
– То есть как это? – непонимающе воззрился на меня фон Шамберг.
Я сделал ему знак наклониться и зашептал на ухо свой план. Дослушав, барон задорно рассмеялся и дружески хлопнул меня по плечу.
– Ловко придумано! Арсул! – скомандовал он. – Ты, как обычно, едешь со мной. А вы, – он кивнул своему воинству, нетерпеливо ждущему приказа выступать, – следуете за мессиром Вальдаром и выполняете все его команды, как мои. Все понятно?
Как и ожидалось, вопросов не возникло. Впрочем, и не могло возникнуть.
– Меркадье, – скомандовал я, – возьми с собой мешок, моток крепкой веревки и приготовься действовать быстро и решительно.
Было дивное утро. Тысячи птиц, укрывшись в могучих кронах окрестных деревьев, радостным щебетанием приветствовали наступление ясного солнечного дня. Речушка с уже знакомым нам мостом, весело журча, несла свои студеные воды к Везеру, и небольшое стадо оленей, пришедшее к ней напиться, довершало идилличность картины.
Мои спутники, лежавшие в кустах, с болью и хищным зубовным скрежетом глядели на могучего самца-вожака с огромными ветвистыми рогами, бдительно охранявшего покой стада. Первые лучи восходящего солнца золотили его бурую шерсть, придавая животному тот необыкновенно благородный вид, ту грацию, соединенную с силой, которые сделали этого лесного рогоносца одной из излюбленных рыцарских эмблем.
Внезапно вожак насторожился. Четыре молодые оленихи и два самца-двухлетка подняли головы и, прядая ушами, прислушались. Какой-то посторонний звук привлек их внимание, заставив прекратить водопой.
– Едут, – прошептал я, вскакивая в седло. Меркадье дважды свистнул иволгой и прислушался. Откуда-то с дороги отозвался певчий дрозд.
Эдвар Жильбер свел большой и указательный пальцы в круг и вскинул руку вверх: «О'кей».
«Впитывает все, как губка. Способный малыш», – усмехнулся я.
Олени прянули в кусты и понеслись прочь, не разбирая дороги. Послышалось ржание, скрип колес и звон металла. Вскоре на дороге показалась долгожданная кавалькада.
Первым на буланой лошади двигался рыцарь в ало-золотом одеянии. На щите его красовался герб с двумя стропилами, обремененными цветами геральдической розы.